На следующий день ощутимо похолодало, и Яся благоразумно надела джинсы и кожаную куртку. Развозка, как назло, запоздала, и девушка про себя невольно похихикала, наблюдая красные носы и скрюченные от холода фигуры «потенциальных невест». Юбки одна короче другой, макияж и причёски - как на праздник. Впрочем, теперь, похоже, для них каждый рабочий день - праздник… Юльку она увидела уже возле проходной - и поняла, почему у бедного охранника такое лицо. Да, девушка постаралась! Благо, есть собственная машина, можно не бояться в толчее помять укладку или получить по колготкам чьей-то сумкой. Каблуки - во! Декольте - нырнуть и там остаться! Юбка - вообще… есть ли? Яся поневоле восхитилась «лабораторной хищницей», несмотря на то, что не питала к ней нежных чувств. Точнее, это Юлечка, как звезда местного масштаба, в своё время капитально её за что-то невзлюбила и вела себя с ней подчёркнуто презрительно. Яся понимала, что открытый конфликт с человеком такого типа просто не потянет, и в основном молчала; сейчас откровенного «фырканья» вроде поубавилось. Яся вообще не понимала, чего этой девице от неё надо - они же совсем разные, а значит, и делить нечего. Дочка состоятельных родителей, эффектная блондинка самых роскошных форм, Юля пришла в лабораторию только потому, что собиралась лично контролировать на работе своего жениха - какого-то начальника, который имел репутацию большого любителя сходить налево. Других вакансий в их фирме в тот момент не было, и Юля решила немножко поработать до свадьбы. Она и работала «немножко», смогла себя так поставить. В конце концов, как и предсказывали многие (а кое-кто даже ставки делал), Юля однажды застала своего кавалера с ещё какой-то начальницей - «уродской очкастой старухой», устроила бурную сцену (очень бурную, тогда охрана чуть с перепугу спецназ не вызвала, такие были крики)… А потом успокоилась, плюнула и решила поработать ещё немного в ожидании новой жертвы. Уж больно место у них подходящее: большое офисное здание с кучей приличных фирм (на одну столовую и одну официальную курилку!), плюс элитная сауна и спортзал, куда к концу рабочего дня съезжаются мужики на очень недешёвых машинах… Короче, главное - не зевать и не промахнуться!

Яся и по внешности, и по характеру была гораздо «спокойнее». Светло-русые чуть вьющиеся волосы, серые глаза, вполне обычная фигура при невысоком росте. Яркую одежду не любила, красилась только по праздникам, увлекалась рисованием и чтением, вместо модных горных лыж каталась на обычных, летом - на велосипеде. Работала прилежно, хоть и без фанатизма - ни химия, ни микробиология её всерьёз не увлекали, но карьеризмом Яся не страдала и была вполне довольна тем, что есть. Если бы ещё не «классический» женский коллектив… Сплетни, дрязги, вечные ворчания порядком действовали ей на нервы, и Яся предпочитала держаться отстранённо, чем без конца слушать одно и то же. Кто, с кем, где и как… Будто бы в жизни нет ничего более интересного, чем чужая личная жизнь!

В развозке девушка обычно слушала плеер или читала книжку; если случался перерыв в работе - занималась английским по самоучителю (чтоб не забыть после университета), обдумывала новую картину или возилась со своим фотоаппаратом. Родители подарили ей на окончание учёбы хорошую зеркалку, и сначала Яся щёлкала всё подряд. Потом подошла к этому делу посерьёзнее и научилась «выстраивать кадр», увлеклась съёмками пейзажей, а теперь и натюрмортов, в которых главными героями выступали её «подопечные». Как-то показала свои фотки Кате, так подружка даже не сразу поверила, что вся эта волшебная красота - на самом деле их родная химическая посуда. При сильном увеличении капли воды на стенках колбочек казались сверкающими бриллиантами, цветные растворы - ярким детским калейдоскопом, а преломляющийся в стекле солнечный лучик - пойманной кем-то радугой. Катерина высказала подруге своё восхищение и, нагло сграбастав снимки, умчалась к начальнице, Яся не успела её остановить. В результате Ольга Денисовна настолько впечатлилась, что самолично пришла к ней просить разрешения вывесить эти работы в общий коридор, «чтоб все видели, что тут не хухры-мухры, а лаборатория, и не обычная, а просто фантастическая!» Яся, конечно, разрешила, и теперь увеличенные изображения красуются на видном месте, рядом с входом в их крыло. Впрочем, как и следовало ожидать, частью коллектива «этакое твАрение» было ехидно раскритиковано. Пожалуйста-пожалуйста, о вкусах не спорят…

Опустела без тебя Земля.

Если можешь, прилетай скорей…

Яся порадовалась, что успела допеть такую хорошую песню, и только потом зазвонил местный телефон. Ну и кому неймётся, все на обеде!

Лаборатория.

Могу я услышать Ярославу Гордееву?

Яся, это Максим.

Тут челюсть всё же резко понеслась к полу.

Хочу извиниться за вчерашнее. Я не хотел как-то тебя обидеть или пошутить, честное слово. Так получилось…

Мм… понятно.

Ты не сердишься?

Конечно, нет, - Яся с трудом оправилась от удивления. - Не стоило беспокоиться, Максим Валерьевич.

Спасибо вам большое, всего доброго, Максим Валерьевич!

Она поспешно хлопнула трубку обратно на телефон и чуть не по пояс высунулась в раскрытое окно.

Что-то у них слишком вежливое начальство… Не к добру это!

После обеда Катя, хихикая, рассказала последнюю сплетню: Юля пришла в столовую с видом завоевательницы, затмила всех потенциальных конкуренток и даже удостоилась благосклонного взгляда самого генерального. Заняла самое верное «стратегическое» место и томно потягивала сок в ожидании главной жертвы. А она, то есть он, всё не шёл и не шёл, заработался, видимо, бедняга. Другие мужчины вниманием не обделяли, всё норовили пристроиться за её столик, но были категорически остановлены. Максим Валерьевич соизволил прискочить почти к самому концу обеда и, похоже, был не в духе: нашвырял на поднос еды и, не глядя по сторонам, подсел к генеральному. Они тут же углубились в какую-то деловую беседу, а потом дружно смылись, при этом «молодой» по-прежнему упорно игнорил окружающих. Оскорблённой в лучших чувствах Юлечке не перепало ни одного (!) взгляда! Ух, она и материлась в лифте, у бедной Галины Петровны чуть уши в трубочки не свернулись…

Несмотря на своё отношение к сплетням, Яся не могла не признать, что эту историю выслушала с интересом. Теперь главное - не попасться Юльке под горячую руку, коль она так сильно не в духе. Сдаваться не в её характере, и уже завтра Юля снова пойдёт на штурм, перейдя от фазы ожидания к активным действиям. Держитесь, товарищ директор, и да прибудет с вами Сила!

Привет, Запропавший!

Яся радостно улыбнулась светловолосому парню в неформальной косухе и без возражений позволила забрать у себя рюкзачок.

Ого, да у тебя там камни! Или с работы чего натырила?

Конечно, три килограмма мышьяка для одних особо наглых личностей… Да фотик это, крокусы на газоне снимала. Так что, Серёжечка, где же это тебя носило две недели?

Уу, всё тебе скажи! - парень подмигнул и с видом заговорщика поманил её пальцем. - Скажу только на ухо, не дай Бог, кто-нибудь из начальства услышит…

До самой развозки Серёга красочно расписывал, как классно оторвался со своей «шайкой» на горнолыжном курорте, в очередной раз купив больничный у знакомого терапевта. Не в первый раз уже, так что Яся особо не волновалась «недоступности абонента», в отличие от его впечатлительной начальницы. Серёга работал в клиентском отделе, имел незаурядный талант «убалтывать и разводить», за что очень ценился. Общительный, весёлый, жизнерадостный парень был всеобщим любимцем и порой беззастенчиво этим пользовался. С интроверткой Ясей он сошёлся на почве фотографии и общался довольно тесно, впрочем, не переходя известных границ. Девушек у него и так было хоть отбавляй, а вот «интересных человеков» маловато, поэтому Яся чувствовала себя с ним спокойно и комфортно. Что думали по поводу их «дружбы» в коллективе, она примерно представляла, но Серёга ещё в самом начале посоветовал ей «плюнуть в рожи этим завистливым кошёлкам и забить!», что она в результате и сделала (точнее, только второе).

- Упражнение 237. Перепишите, ставя нужные знаки препи-
нания.
I. 1. Науки чуждые музыке были постылы мне (Я.).
2. У крыльца стояло несколько повозок запряженных
гуськом (Акс.). 3. Стройный тонкий стан и широкие пле-
чи Печорина доказывали крепкое сложение способное
переносить все трудности кочевой жизни (Л.). 4. Неболь-
шой новый армячок надетый внакидку чуть держался
на узеньких плечах мальчика (Т.). 5 На солнце ярко свер-
кнули занесенные снегом избушки (Григ.). 6. Даже бере-
зы и рябины стояли сонные в окружавшей их знойной
истоме (М.-Сиб.). 7. Это была улыбка необыкновенно
добрая широкая и мягкая, как у разбуженного ребенка
(Ч.). 8. Шепот ветвей раздавался отчетливо и близко ни-
чем не отдаленный и не прикрытый (Кор.). 9. Листва из-
под ног выходит плотно слежалая серая (Пришв.).
10. Стихи стоят свинцово тяжелы, готовые и к смерти и
к бессмертной славе (Маяк.). 11. И мгновенно где-то за
лесом стоящие зенитки начинают обстреливать вражес-
кий самолет (Вс. Ив.). 12. Дорога вилась по влажным ко-
согорам, густо заросшим дубняком и кленом еще хра-
нившими багряную листву (Фад.). 13. Многие деревья
стояли уже обнаженные и черные, как поздней осенью
(Лауст.). 14. Вспоминается что-то, сохранившееся в па-
мяти еще с детских лет. 15. Все отобранные для выстав-
ки картины скоро будут экспонироваться.
.П. 1. Окрестность.исчезла во мгле мутной и желтова-
той (П.). 2. Обвитое виноградником место было похоже
на крытую уютную беседку темную и прохладную
(Л. Т.). 3. Меня давит эта жизнь нищая скучная (М. Г.).
4, Водил смычком по скрипке старой цыган поджарый и
седой (Марш.). 5. По дорожке чистой гладкой я прошел
не наследил (Ее.). 6. Клокочет голос меди трудовой в
осенний полдень сумрачный и мглистый (Багр.). 7. Небо
раскрылось в вышине прозрачно-льдистое и голубое
(Фад.).
III. 1. На крик его явился смотритель заспанный (Т.).
2. Две барышни взволнованные подбегают к ней [Лю-
бочке] (Ч,). 3. Люди же изумленные стали как камни
(М. Г.). 4. Софья одетая лежала на кровати в своей ком-
нате в состоянии страшного никогда не испытанного с
такой силой смятения (Марк.).
Д л я с п р а в о к.
1. Как правило, обособляются распространенные определе-
ния, выраженные причастием или прилагательным с зависи-
мыми от них словами и стоящие после определяемого суще-
ствительного, например: Тополи, покрытые росой, наполняли воз-
дух нежным ароматом (Ч.); Бледный свет, похожий на чуть раз-
бавленную синькой воду, заливал восточную часть горизонта (Па-
уст.).Не обособляются распространенные определения, стоящие
перед определяемым существительным и не имеющие добавоч-
ных обстоятельственных оттенков значения, например: За сто-
лом рылся в книгах приехавший недавно из станицы счетовод (Шол.).
Причастия или прилагательные одиночные или с зависи-
мыми словами, стоящие после неопределенного, определитель-
ного, указательного и притяжательного местоимений, не обо-
собляются, так как образуют одно смысловое целое с место-
имением, например: Ее большие глаза... искали в моих что-нибудь
похожее на надежду (Л.); Даша ждала всего, но только не этой
покорно склоненной головы (А. Н. Т.); Всем явившимся к врачу паци-
ентам была оказана помощь; Ваше написанное от руки заявление с
трудом удалось прочитать.
Не обособляются распространенные определения, стоящие
после определяемого существительного, если оно само по себе
в данном предложении не выражает нужного понятия и нужда-
ется в определении, например: Чернышевский создал произведе-
ние в высшей степени оригинальное и чрезвычайно замечательное
(Писарев) (сочетание создал произведение не имеет законченно-
го смысла).
Не обособляются также распространенные определения, если
по смыслу они связаны не только с подлежащим, но и со сказу-
емым, входя в состав последнего, например: Луна взошла сильно
багровая и хмурая, точно больная (Ч.). Море у его ног лежало без-
молвное и белое от облачного неба (Пауст.). Обычно это бывает
при глаголах д в и ж е н и я и с о с т о я н и я, выступающих
в роли знаменательной связи. Если же глагол этого типа сам по
себе выражает сказуемое, то определение обособляется, напри-
мер: Трифон Иванович выиграл у меня $ва рубля и ушел, весьма
довольный своей победой (Т.).
2. Часто обособляются два и больше одиночных определе-
ния, стоящих после определяемого имени существительного,
например: Настала ночь, лунная, ясная (Т.). Однако обособле-
ние двух нераспространенных определений обязательно только
тогда, когда определяемому существительному предшествует еще
одно определение, например: Мне очень обидно слышать эти рос-
сказни, грязные и лживые (М. Г.). При отсутствии предшествую-
щего определения два последующих одиночных определения
могут не обособляться, например: Под этой толстой серой ши-
нелью билось сердце страстное и благородное (Л.).
3. Обособляется одиночное определение, стоящее после оп-
ределяемого существительного, если оно имеет добавочное об-
стоятельственное значение, например: Молодому человеку, влюб-
ленному, невозможно не проболтаться (Т.) (то есть «если он влюб-
лен» или «когда он влюблен»).
Упражнение 238. Перепишите, ставя нужные знаки препи-
нания.
I. 1. Сопровождаемый офицером комендант вошел в
дом (Я.). 2. Сконфуженный Миронов поклонился в спи-
ну ему (М. Г.). 3. Веселый и жизнерадостный Радик был
вообще любимцем (Фад.). 4. Охваченный каким-то не-
ясным предчувствием Корчагин быстро оделся и вы-
шел из дому (Я. О.). 5. Утомленные маминой чисто-
плотностью ребята приучились хитрить (Пан.). 6. Оглу-
шенный тяжким гулом Теркин никнет головой (Твард.).
II. 1. Окаймлен летучей пеной днем и ночью дышит
мол (Бл.). 2. И снова отсеченная от танков огнем залегла
на голом склоне пехота (Шол.). 3. Разбитый сном доб-
рался Григорий до конюшни и вывел коня на проулок
(Шол.). 4. Распластанные на траве сушились заслужен-
ные рубахи и штаны (Пан.).
III. 1. Я нашел его готового пуститься в дорогу (Я.).
2. Убаюканный сладкими надеждами он крепко спал (Ч.).
3. Я прихожу к вечеру усталый и голодный (М. Г.).А. Она
пришла домой расстроенная но не павшая духом
(/. Ник.). 5. Он повернулся и ушел, а я расстроенный
остался рядом с девочкой в пустой жаркой степи (Па-
уст.). 6. Ах ты миленький!
Д л я с п р а в о к. *
1. Распространенные или одиночные определения, стоящие
непосредственно перед определяемым именем существительным,
обособляются, если имеют добавочное обстоятельственное зна-
чение (временное, причинное, условное, уступительное), на-
пример: Оглушенный ударом грузовского кулака, Буланин снача-
ла зашатался на месте, ничего не понимая (Купр.) (то есть «бу-
дучи оглушен»); Высокая, Леля и в стеганых одеждах была из-
лишне худой (Коч.) (то есть «потому что была высокой»).
2. Распространенное или одиночное определение обособля-
ется, если оно оторвано от определяемого существительного
другими членами предложения, независимо от того, находится
ли определение впереди или после определяемого слова, на-
пример: Стрелы, пущенные в него, упали, жалкие, обратно на зем-
лю (М. Г.); Залитые солнцем, стлались за рекой гречаные и пше-
ничные нивы (Шол.).
3. Обособляется определение, относящееся к личному мес-
тоимению, независимо от степени распространенности и мес-
тоположения определения, например: Пораженный страхом, я
иду за матушкой в спальню (П.); Меня, мокрого до последней нит-
ки, сняли с лошади почти без памяти (Акс.). Не обособляются
определения при личном местоимении:
а) если определение по смыслу тесно связано не только с
подлежащим, но и со сказуемым (ср. п. 1 пояснений к упражне-
нию 237, например: Он выходит из задних комнат уже оконча-
тельно расстроенный (Гонч.); До шалаша мы добежали промокшие
насквозь (Пауст.);
б) если определение стоит в форме винительного падежа,
который может быть заменен творительным падежом, напри-
мер: И потом он видел его лежащего на жесткой постели в доме
бедного соседа (Л.), (ср.: видел его лежащим).
Упражнение 239. Перепишите, ставя нужные знаки препинания.
1. Саша Бережнова в шелковом платье в чепце на
затылке и в шали сидела на диване (Гонч.). 2. Сила силь-
нее его воли сбросила его оттуда (Т.). 3. Офицеры в но-
вых сюртуках белых перчатках и блестящих эполетах
щеголяли по улицам и бульвару (Л. Т.). 4. Какая-то пол-
ная женщина с засученными рукавами и с поднятым
фартуком стояла среди двора (Ч.). 5. Сегодня она в но-
вом голубом капоте была особенно молода и внуши-
тельно красива (М. Г.). 6. Дед в бабушкиной кацавейке в
старом картузе без козырька щурится чему-то улыбает-
ся (М. Г.). 7. На румяном лице его с прямым большим
носом строго сияли голубоватые глаза (М. Г.). 8. Вдруг из
глубины души, как со дна моря, всплывает новая мысль
оставить все это (Нов.-Пр.). 9. Служитель тоже в белом
принял из рук Григория шинель (Шол.). 10. Мы все одер-
жимы одной страстью сопротивляться (Кетл.).
Для с п р а в о к. Несогласованные определения, выражен-
ные косвенными падежами существительных (чаще с предлога-
ми), обособляются, если нужно подчеркнуть выражаемое ими зна-
чение, например: Холоп, в блестящем убранстве, с откидными
назад рукавами, разносил тут же разные напитки и съестное (Г)
Обычно обособляются подобные несогласованные опреде-
ления, если относятся:
а) к собственному имени, например: Из памяти не выходила
Елизавета Киевна, с красными руками, в мужском платье, с
жалкой улыбкой и кроткими глазами (А. Н. Т.);
б) к личному местоимению, например: Я удивляюсь, что вы,
с вашей добротой, не чувствуете этого (Л. Т.).
в) к названиям лиц по степени родства, по занимаемому по-
ложению, профессии и т. д., например: Вышла мать, в сиреневом
платье, в кружевах, с длинной нитью жемчуга на шее (М. Г.).
Обособляются несогласованные определения, если образу-
ют ряд однородных членов с предшествующими или последую-
щими обособленными согласованными определениями, напри-
мер: Я увидел мужика, мокрого, в лохмотьях, с длинной боро-
дой... (Т.).
Часто несогласованное определение обособляется для того,
чтобы его оторвать от ближайшего члена предложения (обычно
сказуемого), к которому оно могло бы быть отнесено по смыслу
и синтаксически, например: Маляр, в нетрезвом виде, выпил вме-
сто пива чайный стакан лаку (М. Г.).
Обычно обособляются несогласованные определения, вы-
раженные сравнительной степенью прилагательного, особенно
если определяемому существительному предшествует согласо-
ванное определение, например: Короткая борода, немного тем-
нее волос, слегка оттеняла губы и подбородок (А. К. Т.).
Обособляются несогласованные определения, выраженные
неопределенной формой глагола, перед которой можно без ущер-
ба для смысла поставить слова а именно, например: Я шел к вам
с чистыми побуждениями, с единственным желанием - сделать
добро (Ч.); Была еще последняя надежда - с наступлением ночи
прорваться в степь (Фад.). В этих случаях ставится тире.
Упражнение 240 (повторительное). Перепишите, ставя, где
нужно, знаки препинания. Объясните их постановку.
I. 1. Как бедной мне не горевать! (Кр.). 2. Тронутый
преданностью старого кучера Дубровский замолчал и
предался своим размышлениям (П.). 3. Уверенный в при-
вязанности своей дочери Троекуров никогда не мог до-
биться от нее доверенности (П.). 4. Казак мой был очень
удивлен, когда, проснувшись, увидел меня совсем оде-
того (Л.). 5. Привлеченные светом бабочки прилетели и
кружились около фонарей (Акс.). 6. Крепко привязанные
к молодым дубкам добрые кони наши терпели страш-
ную пытку от нападения овода (Акс.). 7. Взъерошенный
немытый Нежданов имел вид дикий и странный (Т.).
8. Передо мной в синей долгополой шинели стоял ста-
рик среднего роста с белыми волосами любезной улыб-
кой и прекрасными голубыми глазами (Т.). 9. Остродумов
имел вид сосредоточенный и дельный (Т.). 10. Глаза сли-
пались и полузакрытые тоже улыбались (71)- И- Отчуж-
денный несчастьем своим от сообщества людей, он вы-
рос немой и могучий, как дерево растет на плодородной
земле (Т.). 12. Около полудня обыкновенно появляется
множество круглых высоких облаков золотисто-серых с
нежными белыми краями (Т.). 13. Идешь вдоль опушки,
глядишь за собакой а между тем любимые лица мертвые
и живые приходят на память давным-давно заснувшие
впечатления неожиданно просыпаются (Т.). 14. Алеша за-
думчивый направился к отцу (Дост.). 15. По пыльной до-
роге ведущей садами тянулись скрипучие арбы верхом
наложенные черным виноградом (Л. Т.). 16. Запряженные
в сохи и бороны лошади были сытые и крупные (Л. Т.).
17. Оленин был юноша нигде не кончивший курса нигде
не служивший промотавший половину своего состояния
и до двадцати четырех лет не избравший еще себе ника-
кой карьеры и никогда ничего не делавший (Л. Т.). 18. Я
часто находил у себя записки короткие и тревожные (Ч.).
19. Вечерние досуги не занятые писанием бумаг и реше-
ний он посвящал чтению (Кор.). 20. Над Ветлугой спусти-
лись сумерки синие теплые тихие (Кор.).
П. 1. Это было бледное крошечное создание напоми-
навшее цветок выросший без лучей солнца (Кор.). 2. Око-
ло него лежала маленькая котомка и коса без черенка,
обернутая в жгут из соломы аккуратно перекрученный
веревочкой (М. Г.). 3. Потом пришла весна яркая сол-
нечная (М. Г.). 4. Освещенное луной и перекрытое стран-
ными тенями падавшими на него от лохмотьев шапки
от бровей и бороды это лицо с судорожно двигавшимся
ртом и широко раскрытыми глазами светившимися ка-
ким-то затаенным восторгом было страшно жалко
(М. Г.). 5. Всегда насмешливый, часто резкий Варавка
умел говорить и вкрадчиво с дружеской убедительнос-
тью (М. Г.). 6. Месяц уже не желтый а серебряный, под-
нялся к самой верхушке тополя (Купр.). 7. Здоровые мо-
лодые сильные они подхватили почти подняли Антипа
на воздух и бросили на палубу (Сераф.). 8. Еще час тому
назад сильный и злой сейчас он слабо часто стонал
(А. Н. Т.). 9. Много виднелось стрелецких кафтанов крас-
ных зеленых клюквенных (А. Н. Т.). 10. Клокочет голос
меди трудовой над Азией песчаной и сухой над Афри-
кой горячей и кремнистой (Багр.). 11. В бузине сырой и
гулкой соловей ударил дудкой (Багр.). 12. Отрезанные от
всего мира уральцы с честью выдержали казачью осаду
(Фурм.). 13. Если бы он написал обо всем этом то полу-
чилась бы книга увлекательная и не похожая ни на что
в литературе (Пауст.). 14. Оскорбленный и потрясенный
шел Тарас по городу (Горб.). 15. Лошади вытянувшие
черные головы, и всадники согнувшиеся над ними
показывались на мгновение на белом фоне неба (Фад.).
16. Несколько раз таинственный и одинокий, появляет-
ся мятежный броненосец «Потемкин» на горизонте в
виду бессарабских берегов (Кат.). 17. В кухне молодая жен-
щина в платочке и калошах на босу ногу стояла на подо-
коннике и мыла окно (Пан.). 18. А театр осаждало люд-
ское море буйное напористое (Н. О.). 19. К концу января
овеянные первой оттепелью хорошо пахнут вишневые
сады (Шол.). 20. Пламя перебежало на хвою и раздуваемое
ветром разгорелось со стонами и свистом (Полев.).

оБ ВЕТЕЗХ фЙИПЗП ПЛЕБОБ

ч рТЙНПТУЛПН ЛТБЕ ОЕФ, РПЦБМХК, ВПМЕЕ ЦЙЧПРЙУОПЗП НЕУФБ, ЮЕН 19-К ЛЙМПНЕФТ. ч ЬФПН ДБЮОПН РТЙЗПТПДЕ чМБДЙЧПУФПЛБ, ЧДПМШ бНХТУЛПЗП ЪБМЙЧБ, УТЕДЙ РЩЫОПК ЪЕМЕОЙ РТЙАФЙМЙУШ ВЕМЩЕ, ЧЕУЕМЩЕ ЪДБОЙС ЪДТБЧОЙГ. ч ПДОПК ЙЪ ОЙИ — Ч УБОБФПТЙЙ «фЙИППЛЕБОЕГ» — ПФДЩИБМ Й С Ч ЙАОЕ 1941 ЗПДБ...

уФПСМ СУОЩК, РПЗПЦЙК ДЕОШ. пФДЩИБАЭЙЕ ЪБЗПТБМЙ, ЛБФБМЙУШ ОБ ЫМАРЛБИ Ч бНХТУЛПН ЪБМЙЧЕ, «ВПМЕМЙ» Х УРПТФРМПЭБДПЛ... лФП НПЗ РПДХНБФШ, ЮФП ЙНЕООП ХФТПН ЬФПЗП ДОС ЗДЕ-ФП ОБ ЪБРБДЕ УФТБОЩ Ч ОБЫЕН ЮЙУФПН ОЕВЕ ХЦЕ РПСЧЙМЙУШ ЮЕТОЩЕ ФЕОЙ ЧТБЦЕУЛЙИ УБНПМЕФПЧ. нЩ ЧЕМЙ ПВЩЮОЩК, УРПЛПКОЩК ПВТБЪ ЦЙЪОЙ.

Й ЧДТХЗ ЧПКОБ!..

оБЫ ЫХНОЩК Й ЧЕУЕМЩК ДБЮОЩК ЗПТПДПЛ УТБЪХ РТЙХНПМЛ. ъБМЙЧ ПРХУФЕМ. ъБНЕТМЙ УРПТФРМПЭБДЛЙ. йУЮЕЪМЙ ХМЩВЛЙ, РПУХТПЧЕМЙ МЙГБ.

л ЛПОГХ ДОС НОПЗЙЕ ПЖЙГЕТЩ РПЛЙОХМЙ УБОБФПТЙК Й ПФРТБЧЙМЙУШ Ч УЧПЙ ЮБУФЙ. рТПУФЙМУС УП УЧПЙНЙ ДТХЪШСНЙ РП РБМБФЕ Й С. пДЙО ЙЪ ОЙИ, ОБЫ ОЕХЗПНПООЩК ЫХФОЙЛ, ОБ УЕК ТБЪ ЛБЛ-ФП ФЙИП, ЪБДХНЮЙЧП УЛБЪБМ:

— вХДШ ЪДПТПЧ, МЕФХО! чПЪНПЦОП, УЛПТП ЗДЕ-ОЙВХДШ ЧУФТЕФЙНУС... оП ПФДЩИБФШ РТЙДЕФУС ОЕ УЛПТП...

оЕ ЪБИПДС ДПНПК, УРЕЫХ РТСНП ОБ БЬТПДТПН. чЙЦХ, Х УБНПМЕФБ ХЦЕ ИМПРПЮЕФ НПК ЬЛЙРБЦ — ЫФХТНБО бМЕЛУЕК нБОФТПЧ Й УФТЕМПЛ-ТБДЙУФ нЙЫБ оПЧПЦЕОПЧ. нПЕНХ ДПУТПЮОП ЪБЛПОЮЕООПНХ ПФРХУЛХ ОЙЛФП ОЕ ХДЙЧЙМУС, ОП ЛПНБОДЙТ ЬУЛБДТЙМШЙ ЛБРЙФБО уНЙТОПЧ, РПЪДПТПЧБЧЫЙУШ, ЪБНЕФЙМ:

— б С ЧБУ ОЕ ЧЩЪЩЧБМ.

— пВУФБОПЧЛБ, ФПЧБТЙЭ ЛБРЙФБО, РТЙЛБЪЩЧБЕФ...

— ьФП ЧЕТОП.

* * *

чУЕ НЩ ДХНБМЙ, ЮФП У ОБЮБМПН ЧПКОЩ ОБ ЪБРБДЕ ОБН УТБЪХ ЦЕ РТЙДЕФУС ЙНЕФШ ДЕМП У СРПОГБНЙ. вЩМБ ХЧЕТЕООПУФШ, ЮФП ЧПКОБ ДПМЗП ОЕ РТПФСОЕФУС, ЧТБЗБ ТБЪЗТПНЙН ВЩУФТП. оП РПУМЕДХАЭЙЕ УПВЩФЙС ТБУУЕСМЙ ЬФЙ РТЕДРПМПЦЕОЙС. рП ЧУЕНХ ВЩМП ЧЙДОП, ЮФП ОБДП ЗПФПЧЙФШУС Л ВПСН ХРПТОЩН Й ДМЙФЕМШОЩН.

нЕОС ВХЛЧБМШОП РПФТСУМП РТПЮЙФБООПЕ Ч ЗБЪЕФЕ ПВТБЭЕОЙЕ ЖБЫЙУФУЛПЗП ЛПНБОДПЧБОЙС Л УЧПЙН УПМДБФБН:

«х ФЕВС ОЕФ УЕТДГБ Й ОЕТЧПЧ, ОБ ЧПКОЕ ПОЙ ОЕ ОХЦОЩ. хОЙЮФПЦШ Ч УЕВЕ ЦБМПУФШ Й УПУФТБДБОЙЕ — ХВЙЧБК ЧУСЛПЗП ТХУУЛПЗП, УПЧЕФУЛПЗП, ОЕ ПУФБОБЧМЙЧБКУС, ЕУМЙ РЕТЕД ФПВПК УФБТЙЛ ЙМЙ ЦЕОЭЙОБ, ДЕЧПЮЛБ ЙМЙ НБМШЮЙЛ — ХВЙЧБК...»

чПФ ЛБЛПК ПО, ЧТБЗ. фБЛБС ОЕОБЧЙУФШ Л ОЕНХ ТПЦДБМБУШ, ЮФП РЕТЕДБФШ ФТХДОП, Й ОЕХЛТПФЙНПЕ ЦЕМБОЙЕ ХОЙЮФПЦЙФШ ЪБИЧБФЮЙЛПЧ, ЮЕЗП ВЩ ЬФП ОЙ УФПЙМП. нЩ, ФЙИППЛЕБОГЩ, ЛБЛ-ФП РП-ПУПВЕООПНХ ЧПУРТЙОЙНБМЙ РТЙЪЩЧ РБТФЙЙ — ЙЪХЮЙФШ УЧПЕ ПТХЦЙЕ Ч УПЧЕТЫЕОУФЧЕ, УФБФШ НБУФЕТБНЙ УЧПЕЗП ДЕМБ, ХНЕФШ ЧЪБЙНПДЕКУФЧПЧБФШ Ч ВПА, ЙЪХЮБФШ ФБЛФЙЛХ ЧТБЗБ, ХЛТЕРМСФШ ДЙУГЙРМЙОХ Й ПТЗБОЙЪПЧБООПУФШ. рПОЙНБМЙ: ТБОП ЙМЙ РПЪДОП РТЙДЕФУС УФПМЛОХФШУС У ЖБЫЙУФБНЙ МЙГПН Л МЙГХ.

ч ЮБУФЙ РТПИПДЙМЙ ФЕ ЦЕ, ЮФП Й ТБОШЫЕ, РПМЕФЩ, ОЕ НЕОСМУС МЙЮОЩК УПУФБЧ, Й Ч ФП ЦЕ ЧТЕНС ОБЫЙ ХЮЕВОЩЕ ВХДОЙ РТЙПВТЕМЙ «ВПЕЧПК» ИБТБЛФЕТ. чУЕ У ЦБДОПУФША ПУЧБЙЧБМЙ ПРЩФ ЖТПОФПЧЙЛПЧ. лБЦДЩК ЬРЙЪПД, ПРЙУБООЩК Ч ЗБЪЕФБИ, УФБОПЧЙМУС РТЕДНЕФПН ПВУХЦДЕОЙС, Б ЙОПЗДБ ФЕНПК ВХТОЩИ УРПТПЧ. хЦЕ ПРЩФ РЕТЧЩИ ВПЕЧ НЕОСМ ОБЫЙ ЧЪЗМСДЩ «Б ФБЛФЙЮЕУЛЙЕ РТЙЕНЩ, ОБ ИБТБЛФЕТ ЧУЕК МЕФОПК РПДЗПФПЧЛЙ. дБЦЕ УМПЧП «ХЮЕВОЩК» ЙЪ ПВЙИПДБ ЛБЛ-ФП ЙУЮЕЪМП. оБИПДЙЫШУС, УЛБЦЕН, Ч ЧПЪДХИЕ, ЧЕДЕЫШ РПЙУЛ УЧПЙИ ЛПТБВМЕК, Б ОЕПФЧСЪОБС НЩУМШ ВЕУРПЛПЙФ: «оЕ СРПОУЛЙЕ МЙ ЬФП?..» чЕДШ Ч МАВПК ЮБУ НПЗ РПДОСФШ ЗПМПЧХ РТЙФБЙЧЫЙКУС, ЛБЛ НЩ ЧЩТБЦБМЙУШ, «УЧПК», ДБМШОЕЧПУФПЮОЩК ЧТБЗ. пФУАДБ — ОБРТСЦЕОЙЕ, ЪПТЛПУФШ, УПВТБООПУФШ.

чУРПНЙОБАФУС МЕФОП-ФБЛФЙЮЕУЛЙЕ ХЮЕОЙС Ч 1942 ЗПДХ. рЕТЕДП НОПК РПУФБЧЙМЙ ЪБДБЮХ — ОБКФЙ ПФТСД МЕЗЛЙИ УЙМ Й ЙЪЧЕУФЙ ОБ ОЕЗП РПДЧПДОЩЕ МПДЛЙ. чЩМЕФЕМ ХФТПН. чЪСМ ЛХТУ Ч НПТЕ. рПЗПДБ ОЕВМБЗПРТЙСФОБС: ПВМБЮОПУФШ ДЕУСФШ ВБММПЧ, ЧЩУПФБ ЮЕФЩТЕУФБ — РСФШУПФ НЕФТПЧ. пВОБТХЦЙФШ ЛПТБВМЙ ДБМЕЛП Ч НПТЕ ДЕМП ОЕМЕЗЛПЕ. уФБМ РПЙУЛ РТПЙЪЧПДЙФШ ЗБМУБНЙ, РПД УБНПК ЛТПНЛПК ПВМБЛПЧ. иПДЙМ ДПМЗП. оБЛПОЕГ ХЧЙДЕМ УЙМХЬФЩ ЛПТБВМЕК. ыФХТНБО ДПМПЦЙМ, ЮФП ЬФП Й ЕУФШ ФПФ УБНЩК ЛПОЧПК «РТПФЙЧОЙЛБ», ЛПФПТЩК ЙЭЕН.

с ТБЪЧЕТОХМУС, РПЫЕМ РБТБММЕМШОЩН ЛХТУПН, УФБМ ПРТЕДЕМСФШ БТЗХНЕОФЩ ДЧЙЦЕОЙС ЛПОЧПС. хФПЮОЙЧ ДБООЩЕ, ОБЮБМ ОБЧПДЙФШ РПДЧПДОЩЕ МПДЛЙ, ЛПФПТЩЕ ЧУЛПТЕ ХУРЕЫОП БФБЛПЧБМЙ «РТПФЙЧОЙЛБ». лПНБОДХАЭЙК фЙИППЛЕБОУЛЙН ЖМПФПН ПВЯСЧЙМ ОБН ВМБЗПДБТОПУФШ.

ч ОБЮБМЕ 1943 ЗПДБ НОЕ ДПЧЕМПУШ ХЮБУФЧПЧБФШ Ч ОПЮОПН «ОБМЕФЕ» ОБ ПДОХ ЙЪ ВБЪ ЖМПФБ. уБНПМЕФ ЧЕМ РП РТЙВПТБН. лПЗДБ ОЕФ УЧЕФПЧЩИ ПТЙЕОФЙТПЧ Й ЧУРПНПЗБФЕМШОЩИ ТБДЙПФЕИОЙЮЕУЛЙИ УТЕДУФЧ, Б ТЕМШЕЖ НЕУФОПУФЙ ПДОППВТБЪОЩК, ПЮЕОШ ФТХДОП ПФЩУЛБФШ ГЕМШ. уФБТБМУС ЧЕУФЙ ПУПВЕООП УФТПЗЙК ЛПОФТПМШ ЪБ ЛХТУПН Й ФПЮОП ЧЩДЕТЦЙЧБФШ ТЕЦЙН РПМЕФБ. рТЙ РПДИПДЕ Л ГЕМЙ ОБУ РПКНБМЙ РТПЦЕЛФПТЩ. с ЧУЕГЕМП ДПЧЕТЙМУС РТЙВПТБН. лТХФЩН РМБОЙТПЧБОЙЕН, УОЙЦБСУШ, ЧЩЫЕМ ЙЪ ЪПОЩ ПУМЕРЙФЕМШОПЗП УЧЕФБ. ъБФЕН ЧФПТЙЮОП, ОП ХЦЕ УП УФПТПОЩ НПТС ЪБЫЕМ ОБ ВБЪХ Й ЧЩРПМОЙМ ЪБДБЮХ.

чП ЧТЕНС ЧПКОЩ ЬФЙ ПВЩЮОЩЕ РПМЕФЩ РТЙПВТЕФБМЙ ПУПВПЕ ЪОБЮЕОЙЕ, ФБЛ ЛБЛ С РП ОЙН РТПЧЕТСМ УЧПА ЪТЕМПУФШ, ЗПФПЧОПУФШ Л ОБУФПСЭЕНХ УТБЦЕОЙА. с ЙЪХЮБМ ФБЛФЙЛХ ВПЕЧЩИ ДЕКУФЧЙК ПРЩФОЩИ НБУФЕТПЧ ВПНВПЧЩИ ХДБТПЧ, ПФТБВБФЩЧБМ ОБЙЧЩЗПДОЕКЫЙК РТПФЙЧПЪЕОЙФОЩК НБОЕЧТ, ВПЕЧЩЕ РПТСДЛЙ, ХНЕОЙЕ ДЕТЦБФШУС ОБ ВПЕЧПН ЛХТУЕ, ЮФПВЩ РПТБЦБФШ РТПФЙЧОЙЛБ ОБЧЕТОСЛБ. рПТПА С ДБЦЕ ЪБВЩЧБМ, ЮФП ЬФП ХЮЕВБ: ФБЛ Й НЕТЕЭЙМЙУШ ЖБЫЙУФЩ. б ЛПЗДБ ЧУМХИ ЧЩУЛБЪЩЧБМ УЧПЙ НЩУМЙ, ЮФП, НПМ, ИЧБФЙФ ЪТС ЕУФШ ЗБМЕФЩ, РПТБ ВЩ Й ОБ ЖТПОФ ПФРТБЧМСФШУС, ЛПНБОДЙТ ЬУЛБДТЙМШЙ ЛБРЙФБО уНЙТОПЧ ХУРПЛБЙЧБМ:

— оЕ УРЕЫЙФЕ, РТЙДЕФ ЧТЕНС — РПЕДЕФЕ Й ЧЩ.

уРПЛПКОЩК, ЦЙЪОЕТБДПУФОЩК, ПО ВЩМ ЧУЕПВЭЙН МАВЙНГЕН. у ОЙН ВЩМП МЕЗЛП Ч ЧПЪДХИЕ Й ОБ ЪЕНМЕ, У ОЙН НЩ ДЕМЙМЙУШ УЧПЙНЙ УПЛТПЧЕООЩНЙ НЩУМСНЙ. й РПФПНХ ЧУЕ ФБЛ ПВТБДПЧБМЙУШ, ЛПЗДБ ХЪОБМЙ, ЮФП ОБ ЖТПОФ ОБЫБ ЬУЛБДТЙМШС ПФРТБЧМСЕФУС Ч РПМОПН УПУФБЧЕ, УП УЧПЙН ЛПНБОДЙТПН.

вЩМП ЬФП 5 ПЛФСВТС 1943 ЗПДБ. лПНБОДЙТ ЮБУФЙ РПЦЕМБМ ОБН ВЩФШ УНЕМЩНЙ Й НХЦЕУФЧЕООЩНЙ, ЧПЕЧБФШ РП-ФЙИППЛЕБОУЛЙ.

— чЩРПМОСКФЕ УЧПК ДПМЗ РЕТЕД тПДЙОПК ФБЛ, ЮФПВЩ ЧБНЙ ЗПТДЙМЙУШ НБФЕТЙ Й ЦЕОЩ, ДТХЪШС-ПДОПРПМЮБОЕ Й ЧУЕ УПЧЕФУЛЙЕ МАДЙ, — УЛБЪБМ ПО.

оБУ РТПЧПЦБМБ ЧУС ЮБУФШ. дП ПФИПДБ РПЕЪДБ ПУФБЧБМПУШ ОЕУЛПМШЛП НЙОХФ. с ДЕТЦБМ ОБ ТХЛБИ РСФЙМЕФОЕЗП йЗПТШЛБ. й ЧДТХЗ ПО УРТБЫЙЧБЕФ:

— рБРБ, ФЩ ЕДЕЫШ ОБ ЧПКОХ?

— жБЫЙУФПЧ, УЩОПЛ, ЕДХ ВЙФШ...

— с ФПЦЕ ИПЮХ... рБРБ, Б УБНПМЕФ ФЧПК УБН РПМЕФЙФ?

б ДПЮХТЛХ ЛПНБОДЙТБ ОЕМШЪС ВЩМП ПФПТЧБФШ ПФ ОЕЗП.

уНЙТОПЧ Й ФБЛ Й ЬФБЛ ХУРПЛБЙЧБМ ДЕЧПЮЛХ, ОП ПОБ ПВЧЙМБ ТХЮПОЛБНЙ ЕЗП ЫЕА Й РМБЛБМБ ОБЧЪТЩД. лПЗДБ ЛБРЙФБО, РТПУФЙЧЫЙУШ У ЦЕОПК, УПВЙТБМУС УЕУФШ Ч ЧБЗПО, ДЕЧПЮЛБ ЧЩТЧБМБУШ ЙЪ ТХЛ НБФЕТЙ Й УОПЧБ ВТПУЙМБУШ Л ПФГХ. оЕХЦЕМЙ ДЕФУЛПЕ УЕТДЕЮЛП ЮХЧУФЧПЧБМП ВЕДХ? рТПЭБМБУШ ПОБ У РБРПК ОБЧУЕЗДБ...

рПЕЪД ПФИПДЙМ НЕДМЕООП-НЕДМЕООП. с УФПСМ ОБ УФХРЕОШЛЕ ЧБЗПОБ, ОЕ УЧПДЙМ ЗМБЪ У ЦЕОЩ Й УЩОБ. й ЕЭЕ ДПМЗП, ДП УБНПЗП РПЧПТПФБ ЪБ УПРЛХ, Ч ПФДБМСАЭЕКУС ФПМРЕ РТПЧПЦБАЭЙИ ВЕМЕМБ ЕЗП ЗПМПЧЛБ. б Ч ХЫБИ ЪЧЕОЕМ ЕЗП РП-ДЕФУЛЙ РТПУФПК, ОП РП УНЩУМХ ФБЛПК ЪОБЮЙФЕМШОЩК ЧПРТПУ: «фЩ ЕДЕЫШ ОБ ЧПКОХ?»

дБ, «Б ЧПКОХ! пОБ ЫМБ ХЦЕ ФТЕФЙК ЗПД. с Л ОЕК ЗПФПЧЙМУС. оП ПДОП ДЕМП ЮЙФБФШ, УМХЫБФШ ТБУУЛБЪЩ П ЧПКОЕ, ДТХЗПЕ — УБНПНХ ПЛХОХФШУС Ч ЬФП РЕЛМП. фХФ РПОЕЧПМЕ РПДХНБЕЫШ ПВП ЧУЕН, РЕТЕВЕТЕЫШ Ч РБНСФЙ ЧУА УЧПА ЦЙЪОШ. фБЛ МЙ ПОБ РТПФЕЛБМБ, ЛБЛ ОБДП? чЪСМ МЙ ЙЪ ОЕЕ ЧУЕ ФП, ЮФП РПНПЦЕФ РТЙ УЕТШЕЪОПН ЙУРЩФБОЙЙ?

чУРПНОЙМБУШ ТПДОБС ДЕТЕЧОС хРЕТФПЧЛБ, ЮФП РПД фХМПК. оБЫ ДПН Х ТЕЛЙ. тСДПН — МХЗ, МЕУ. ч ДЕФУФЧЕ МАВЙМ ГЧЕФЩ УПВЙТБФШ, НПФЩМШЛПЧ МПЧЙФШ, ЪБВЙТБФШУС ОБ НБЛХЫЛХ УБНПЗП ЧЩУПЛПЗП ДЕТЕЧБ Й УНПФТЕФШ ИПТПЧПДЩ. юЕЗП Ч ДЕФУФЧЕ ВЩМП ВПМШЫЕ — ТБДПУФЕК ЙМЙ ЗПТЕУФЕК — УЛБЪБФШ ФТХДОП. цЙМЙ ВЕДОП. х ПФГБ, УФБТПЗП УПМДБФБ, ХЮБУФОЙЛБ ФТЕИ ЧПКО — ТХУУЛП-СРПОУЛПК, РЕТЧПК НЙТПЧПК Й ЗТБЦДБОУЛПК, ЪДПТПЧШЕ РПЫБФОХМПУШ. нБФЕТЙ ДПУФБЧБМПУШ У НБМЩЫБНЙ... рТЙЫМПУШ НОЕ Ч ФТЙОБДГБФШ МЕФ ЙДФЙ ТБВПФБФШ Ч УПЧИПЪ. фТЙ ЗПДБ РБУ ФЕМСФ. уФТБООП, ОП РПЮЕНХ-ФП ЛБЦЕФУС, ЮФП Ч НПЕК ЦЙЪОЙ ЬФП ВЩМБ УБНБС ФСЦЕМБС ТБВПФБ. ъБДЕТХФ НПЙ ФЕМСФБ ИЧПУФЩ, Ч РЫЕОЙГХ ЙМЙ ТПЦШ ПФ ПЧПДБ РТСЮХФУС, Б С ВЕЗБА, ЙЪОЕНПЗБА, ОЙЛБЛ УМБДЙФШ У ОЙНЙ ОЕ НПЗХ.

рПФПН НЕОС «РПЧЩУЙМЙ»: МПЫБДЕК ДПЧЕТЙМЙ РБУФЙ.

ч ОБЫЕН УПЧИПЪЕ РТПИПДЙМЙ РТБЛФЙЛХ УФХДЕОФЩ УЕМШУЛПИПЪСКУФЧЕООПЗП ФЕИОЙЛХНБ. пОЙ РПУПЧЕФПЧБМЙ НОЕ ХЮЙФШУС. оБ РПДЗПФПЧЙФЕМШОЩК ЛХТУ ХУФТПЙМЙ. уДБМ ЬЛЪБНЕОЩ — РТЙОСМЙ. хЮЙФШУС ВЩМП ФСЦЕМП. дЕОЕЗ ОЕ ИЧБФБМП. дБЦЕ Ч РЕТЕНЕОЩ ЙЪ-ЪБ РБТФЩ УФЕУОСМУС ЧЩКФЙ, ЮФПВЩ ДЕЧХЫЛЙ ОЕ ХЧЙДЕМЙ НПЙИ ТЧБОЩИ ВПФЙОПЛ Й ЪБРМБФБООЩИ ВТАЛ. фПЗДБ ЪБВПФМЙЧЩК РТЕРПДБЧБФЕМШ дНЙФТЙК рБЧМПЧЙЮ йММБТЙПОПЧ ОБ ТБВПФХ НЕОС ХУФТПЙМ — Ч ЛБВЙОЕФ ЪЕНМЕДЕМЙС. ъДЕУШ С ЮБУФП Й ЪБУЩРБМ ОБ УФПМЕ, РПДМПЦЙЧ РПД ЗПМПЧХ УОПР РЫЕОЙГЩ. уМПЧПН, ХЮЙМУС Й ТБВПФБМ. дБ ЕЭЕ ЧЩЕЪЦБМ У ТЕВСФБНЙ Ч ДЕТЕЧОЙ НЙТПЕДПЧ ТБУЛХМБЮЙЧБФШ...

ч ВХТОПЕ ЧТЕНС ЛПММЕЛФЙЧЙЪБГЙЙ НЕОС РТЙОСМЙ Ч РБТФЙА. уЮБУФШЕ С ЙУРЩФЩЧБМ, УЮБУФШЕ ФТХДОЩИ ДПТПЗ.

оП РПТБВПФБФШ БЗТПОПНПН НОЕ ОЕ РТЙЫМПУШ: УТБЪХ РПУМЕ ФЕИОЙЛХНБ ДПВТПЧПМШГЕН Ч БЧЙБЫЛПМХ РПЫЕМ. нЕЮФБМ УФБФШ МЕФЮЙЛПН. чУА ЪЙНХ ЙЪХЮБМ НПФПТ н-11 Й ДЕТЕЧСООЩК, ПВЫЙФЩК РЕТЛБМША УБНПМЕФ х-2. б ЧЕУОПК ЙОУФТХЛФПТ уЛБТХВБ ХЮЙМ ОБУ «МЕФБФШ РП ЪЕНМЕ»: ПФТБВБФЩЧБМЙ РПУБДЛХ Ч ЛБВЙОХ Й ТХМЕЦЛХ. юФПВЩ УБНПМЕФ ОЕ ПФТЩЧБМУС ПФ ЪЕНМЙ, ПВЫЙЧЛХ У ЕЗП РМПУЛПУФЕК УПТЧБМЙ.

рЕТЧЩК РПМЕФ Ч ЪПОХ! йОУФТХЛФПТ ХРТБЧМСЕФ, Б С ОБВМАДБА.

— зДЕ, чПМЩОЛЙО, ОБЫ БЬТПДТПН? — УРТБЫЙЧБЕФ уЛБТХВБ.

уНПФТА — ОЙЮЕЗП ОЕ ЧЙЦХ.

— чПФ... ЪЕМЕОПЕ РПМЕ.

— фБЛ ЬФП ЦЕ ПЪЙНЩЕ, — УНЕЕФУС ЙОУФТХЛФПТ.

рПРБМ ЧРТПУБЛ. фЕРЕТШ, ДХНБА, ОЕ ДПРХУФЙФ Л РПМЕФБН.

чЙТБЦ... рТЙЦБМП НЕОС, ДХИ РЕТЕИЧБФЙМП.

— фЩ ЮЕЗП РПЛТБУОЕМ, чПМЩОЛЙО? — ЙОФЕТЕУХЕФУС ЙОУФТХЛФПТ.

— оЙЮЕЗП, — ЗПЧПТА, — ИПТПЫП УЕВС ЮХЧУФЧХА. — б УБН РПДХНБМ: «лБЛ ЦЕ ПО ЪБНЕФЙМ, ЮФП С РПЛТБУОЕМ?» — рПФПН РПОСМ: Ч ЪЕТЛБМП ЙОУФТХЛФПТ ОБВМАДБМ.

рПЫМЙ ОБ РПУБДЛХ. ъЕНМС ОБДЧЙЗБЕФУС ВЩУФТП, ЧПФ-ЧПФ ЧТЕЦЕНУС... уФБМП ОЕ РП УЕВЕ, РПДЦЙМЛЙ ЪБФТСУМЙУШ.

оП УБНПМЕФ, НСЗЛП ЛПУОХЧЫЙУШ ЪЕНМЙ, РПВЕЦБМ РМБЧОП, РПУМХЫОП ЪБТХМЙМ, ПУФБОПЧЙМУС.

— оХ ЛБЛ, чПМЩОЛЙО, ОЕ УФТБЫОП?

— оЕФ, ФПЧБТЙЭ ЙОУФТХЛФПТ.

лХТУБОФЩ ПЛТХЦЙМЙ НЕОС, ТБУУРТБЫЙЧБАФ. уЛПМШЛП ЧРЕЮБФМЕОЙК!

* * *

фБЛ ОБЮБМБУШ НПС МЕФОБС ТБВПФБ.

у ФЕИ РПТ РТПЫМП ДЕЧСФШ МЕФ. рПУМЕ ЧПЕООП-НПТУЛПЗП БЧЙБГЙПООПЗП ХЮЙМЙЭБ С УМХЦЙМ Ч дОЕРТПЧУЛПК ЧПЕООПК ЖМПФЙМЙЙ, Б РПУМЕДОЙЕ ФТЙ ЗПДБ — ОБ фЙИППЛЕБОУЛПН ЖМПФЕ. лПОЕЮОП, ХЦЕ ОЕ ОПЧЙЮПЛ, РПЪОБМ НОПЗПЕ, МЕФБМ ДОЕН Й ОПЮША, Ч ТБЪОХА РПЗПДХ. й ЧУЕ-ФБЛЙ УЕКЮБУ, УМЕДХС ОБ ЖТПОФ, ЧПМОПЧБМУС.

ч УБНПН ДЕМЕ, ЮФП ФЕВС ЦДЕФ ЧРЕТЕДЙ? лБЛЙЕ РХФЙ-ДПТПЗЙ ЧУФТЕФСФУС? уХНЕЕЫШ?.. чЩУФПЙЫШ?.. зДЕ ЪЧЕЪДБ ФЧПЕЗП УЮБУФШС?

х УЕТДГБ МЕЦБМ РБТФЙКОЩК ВЙМЕФ. мЕФЮЙЛПН-ЛПННХОЙУФПН С ЕИБМ ОБ ТБФОПЕ ДЕМП. б ЬФП ЛП НОПЗПНХ ПВСЪЩЧБМП.

«хЮЙФШУС — ЧРЕТЕД РТЙЗПДЙФУС»

уМПЦОЩЕ, ОЕРПЧФПТЙНЩЕ ЮХЧУФЧБ ЙУРЩФБМЙ НЩ Ч ЗПДЩ НЙОХЧЫЕК ЧПКОЩ. оП УБНЩН УЙМШОЩН ЙЪ ОЙИ ВЩМП ЮХЧУФЧП ФТЕЧПЗЙ ЪБ пФЮЙЪОХ, У ЛПФПТПК УЧСЪБОЩ ОЕ ФПМШЛП ФЧПС УХДШВБ, ОП Й УХДШВЩ НЙММЙПОПЧ.

б ПРБУОПУФШ ВЩМБ ЧЕМЙЛБ. чТБЗ ПЛБЪБМУС УЙМШОЩН.

рП РХФЙ ОБ лБЧЛБЪ НЩ ЧЙДЕМЙ ТБЪТХЫЕООЩЕ ЧТБЗПН ЗПТПДБ, УПЦЦЕООЩЕ УЕМБ. пЛПМП чПТПОЕЦБ Л РПЕЪДХ РПДИПДЙМЙ ПУЙТПФЕЧЫЙЕ ДЕФЙ Й РТПУЙМЙ ИМЕВБ. нЩ ПФДБЧБМЙ ЙН РПУМЕДОЙЕ УХИБТЙ.

у ВПМША Ч УЕТДГЕ УНПФТЕМЙ НЩ ОБ ТБЪЧБМЙОЩ тПУФПЧБ.

зПТПД фХБРУЕ ЧУФТЕФЙМ ОБУ ДЩНСЭЙНЙУС ТХЙОБНЙ. оПЮША НЩ ОБ ЛБФЕТЕ УРЕЫЙМЙ Л БЬТПДТПНХ. фТЕЧПЗПК ЧЕСМП ПФ юЕТОПЗП НПТС, ЗДЕ ЛТХЗМПУХФПЮОП УОПЧБМЙ ЖБЫЙУФУЛЙЕ РЙТБФЩ.

чУЕ УЙМШОЕЕ ЪБЛЙРБМБ ОБЫБ ОЕОБЧЙУФШ Л ЪБИЧБФЮЙЛБН. иПФЕМПУШ ВЩУФТЕЕ РПДОСФШУС Ч ЧПЪДХИ Й ЧУЕН ПЗОЕН ПВТХЫЙФШУС ОБ ЧТБЗБ.

оП ФЕН Й ПРБУЕО РПТЩЧ ОЕПВУФТЕМСООПЗП УПМДБФБ, ЮФП Ч РЕТЧПН ВПА ЧНЕУФП ОХЦОПЗП ИМБДОПЛТПЧЙС НПЦЕФ РТПСЧЙФШУС ЗПТСЮОПУФШ. л УЮБУФША, ОБЫ РЩМ ВЩУФТП ПИМБДЙМЙ ВПМЕЕ ПРЩФОЩЕ МЕФЮЙЛЙ.

еИБМЙ НЩ Ч ОПЧХА ЮБУФШ, Ч ДЕКУФЧХАЭЙК РПМЛ, ЗДЕ УМПЦЙМЙУШ ХЦЕ УЧПЙ ФТБДЙГЙЙ, МАДЙ ОБЛПРЙМЙ ВПЕЧПК ПРЩФ. б НЩ ОПЧЙЮЛЙ... рПФПНХ НОПЗЙЕ Й ВЕУРПЛПЙМЙУШ: ЛБЛ ОБУ ЧУФТЕФСФ?

— чПКОБ-ФП ЙДЕФ ФТЕФЙК ЗПД, — ОЕ ХОЙНБМУС нЙЫБ тПНБОГПЧ, — Б НЩ... — й УПЛТХЫЕООП НБИОХМ ТХЛПК.

— оЙЮЕЗП, ФПЧБТЙЭЙ, — ХУРПЛБЙЧБМ ЛБРЙФБО уНЙТОПЧ. — оЕ ЧУЕ УТБЪХ УФБМЙ ЧПЕЧБФШ. нЩ ЧЕДШ ФПЦЕ ИПФЕМЙ ТБОШЫЕ РПЕИБФШ... б ОБ фЙИППЛЕБОУЛПН ЖМПФЕ, ЕУМЙ ОБ ФП РПЫМП, ЮФП НЩ — ФПМШЛП ЖПТЕМШ МПЧЙМЙ ДБ ВБЛМХЫЙ ВЙМЙ? рПКНХФ ОБУ, РПДУЛБЦХФ, ЛБЛ ЧЕУФЙ УЕВС Ч РЕТЧЩЕ ДОЙ. зМБЧОПЕ — ВПЕЧПК ДХИ...

ъБ ТБЪЗПЧПТПН НЩ Й ОЕ ЪБНЕФЙМЙ, ЛБЛ РПДЯЕИБМЙ Л ЫФБВХ. лБЛБС ОЕПЦЙДБООПУФШ: Л ОБН РПДВЕЗБАФ ФЙИППЛЕБОУЛЙЕ МЕФЮЙЛЙ рЕФТ оЙЛПМБЕЧЙЮ пВХИПЧ Й уФЕРБО жЕДПТПЧЙЮ рЕТЕЧЕТЪЙО! хМЩВБАФУС, ПВОЙНБАФ, ГЕМХАФ. уЛПМШЛП ТБДПУФЙ! рТЙСФОП ЧУФТЕЮБФШУС УП УФБТЩНЙ ПДОПРПМЮБОБНЙ, ЛПФПТЩЕ ЧДЧПКОЕ ОБН ДПТПЗЙ: ЧП-РЕТЧЩИ, ФЙИППЛЕБОГЩ, Б ЧП-ЧФПТЩИ, ПОЙ РТПЫМЙ ЫЛПМХ ЖТПОФПЧПК ЦЙЪОЙ.

рТЙЗМБУЙМЙ ОБУ Ч УФПМПЧХА. уДЧЙОХМЙ УФПМЩ.

— оХ, рЕФС, — ПВТБЭБЕФУС рЕТЕЧЕТЪЙО Л пВХИПЧХ, — ОБДП ХЗПЭБФШ УЧПЙИ ДБМШОЕЧПУФПЮОЙЛПЧ.

хФТПН УМЕДХАЭЕЗП ДОС пВХИПЧ РПЧЕМ ОБУ ОБ БЬТПДТПН, ЮФПВЩ РПЪОБЛПНЙФШ У МАДШНЙ, РПЛБЪБФШ УБНПМЕФЩ.

— лПНБОДЙТБ ОБЫЕЗП РПМЛБ ЕЭЕ ОЕ ЧЙДЕМЙ? — ЙОФЕТЕУПЧБМУС ПО. — чПЪНПЦОП, Ч ЗБЪЕФБИ П ОЕН ЮЙФБМЙ. зЕТПК уПЧЕФУЛПЗП уПАЪБ еЖТЕНПЧ... фПФ УБНЩК, ЮФП ЧНЕУФЕ У РПМЛПЧОЙЛПН рТЕПВТБЦЕОУЛЙН Ч УПТПЛ РЕТЧПН ЗПДХ ВПНВЙМ вЕТМЙО. ьФП ОБУФПСЭЙК МЕФЮЙЛ!

оБ БЬТПДТПНЕ С ХЧЙДЕМ ОЕЪОБЛПНЩЕ УБНПМЕФЩ.

— фЕИОЙЛБ Х ОБУ ОПЧБС, — ПВЯСУОЙМ пВХИПЧ. — оБ ФБЛЙИ НБЫЙОБИ ЧЩ ЕЭЕ ОЕ МЕФБМЙ. ъБЧФТБ ЦЕ ОБЮОЕФЕ ЙИ ЙЪХЮБФШ. вХДЕФЕ Ч НПЕК ЬУЛБДТЙМШЕ.

фПНХ, ЮФП ОБНЙ ВХДЕФ ЛПНБОДПЧБФШ ПРЩФОЩК ЛПНБОДЙТ, НЩ ВЩМЙ ТБДЩ. пЗПТЮЙМЙУШ ДТХЗЙН: УОПЧБ ОБДП ХЮЙФШУС, Б ЛПЗДБ РТЙДЕФУС ЧЩМЕФЕФШ ОБ ВПЕЧПЕ ЪБДБОЙЕ — ОЕЙЪЧЕУФОП.

чЕЮЕТПН У ОБНЙ ВЕУЕДПЧБМ ЛПНБОДЙТ РПМЛБ. рПДРПМЛПЧОЙЛ бОДТЕК сЛПЧМЕЧЙЮ еЖТЕНПЧ РПЛБЪБМУС НОЕ ПЮЕОШ РТПУФЩН Й ДХЫЕЧОЩН ЮЕМПЧЕЛПН. чЩЫЕ УТЕДОЕЗП ТПУФБ, РПДЧЙЦОПК, УП УНЕАЭЙНЙУС УЕТЩНЙ ЗМБЪБНЙ, У ъПМПФПК ъЧЕЪДПК ОБ ЗТХДЙ. лБЦДПЗП ТБУУРТБЫЙЧБЕФ, ЧУЕН ЙОФЕТЕУХЕФУС: ЗДЕ ХЮЙМУС, УЛПМШЛП МЕФ УМХЦЙМ, ОБ ЮЕН Й ЛБЛ МЕФБМ, ЗДЕ ПУФБМБУШ УЕНШС, ВПМШЫЙЕ МЙ ДЕФЙ. й П УЧПЕН УЩОЕ ЧУРПНОЙМ: «б НПК ПТЕМ Ч ЫЛПМХ ХЦЕ РПЫЕМ».

— оТБЧСФУС ОПЧЩЕ НБЫЙОЩ? — РТПДПМЦБМ ПО. — й ЧЩ ОЕРМПИПЕ ЧРЕЮБФМЕОЙЕ РТПЙЪЧПДЙФЕ. ч ЧПЪДХИ УФТЕНЙФЕУШ? ьФП ИПТПЫП, ФПМШЛП УРЕТЧБ ОЕНОПЦЛП РПУЙДЙФЕ ОБ ЪЕНМЕ, РПЧПЪЙФЕУШ У ЬФПК ФЕИОЙЛПК, ФПЗДБ Ч ВПЕЧПК ПВУФБОПЧЛЕ МЕЗЮЕ ВХДЕФ. хЮЙФШУС — ЧРЕТЕД РТЙЗПДЙФУС.

вЕУЕДХ ПВПТЧБМ УЙЗОБМ ВПЕЧПК ФТЕЧПЗЙ...

фТБДЙГЙЙ ЪПЧХФ

йЪХЮБФШ ОПЧХА НБФЕТЙБМШОХА ЮБУФШ РТЙИПДЙМПУШ Ч УЦБФЩЕ УТПЛЙ. вХЛЧБМШОП ЮЕТЕЪ ОЕУЛПМШЛП ДОЕК ОБУ, ФЙИППЛЕБОГЕЧ, УФБМЙ ЧЩЧПЪЙФШ — ЧЧПДЙФШ Ч УФТПК. с ЛБЛ-ФП ЧЩУЛБЪБМ НЩУМШ, ЮФП РПТБ ВЩ, НПМ, Й ОБ ВПЕЧПЕ ЪБДБОЙЕ ОБУ РПУЩМБФШ. лПНБОДЙТ ЬУЛБДТЙМШЙ ХМЩВОХМУС:

— оЕ ФПТПРЙФЕУШ, ФПЧБТЙЭ УФБТЫЙК МЕКФЕОБОФ!..

пО ТБУУЛБЪБМ ЛПТПФЛХА, ОП ВПЗБФХА УМБЧПК ЙУФПТЙА РПМЛБ; Й, ФБЛ ЛБЛ ЧУЕИ ЧЕФЕТБОПЧ С ЧУФТЕЮБМ ЛБЦДЩК ДЕОШ, ТБУУЛБЪ ЛПНБОДЙТБ ПЛБЪБМУС ПУПВЕООП ЙОФЕТЕУОЩН Й ЧЪЧПМОПЧБМ.

рПМЛ ЗПФПЧЙМУС Л ФСЦЕМЩН ВПСН. хЦЕ Ч ОПЮШ ОБ 28 ЙАОС НБКПТ уФБТПДХВ РПЧЕМ ЫЕУФЕТЛХ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛПЧ ОБ ЧТБЦЕУЛЙК РПТФ — Й Ч ЙУФПТЙА НПМПДПЗП РПМЛБ ВЩМБ ЧРЙУБОБ РЕТЧБС РПВЕДБ. рПУМЕДХАЭЙЕ ХДБТЩ РП ЛПТБВМСН Й ПВЯЕЛФБН РТПФЙЧОЙЛБ УФБОПЧЙМЙУШ ЧУЕ ВПМЕЕ НПЭОЩНЙ. мЕФЮЙЛЙ ВЩУФТП ЧФСЗЙЧБМЙУШ Ч ВПЕЧХА ТБВПФХ, УФТЕНЙМЙУШ ЧП ЧУЕН РПДТБЦБФШ ЛПНБОДЙТХ РПМЛБ зЕТПА уПЧЕФУЛПЗП уПАЪБ РПДРПМЛПЧОЙЛХ бОДТЕА сЛПЧМЕЧЙЮХ еЖТЕНПЧХ.

ч СОЧБТЕ УПТПЛ ФТЕФШЕЗП ЗПДБ РПМЛ РЕТЕЫЕМ ОБ ОПЧХА НБФЕТЙБМШОХА ЮБУФШ — ДЧХИНПФПТОЩЕ НПОПРМБОЩ. рТЙВЩМП Й ОПЧПЕ РПРПМОЕОЙЕ — ВБМФЙКГЩ, ФЙИППЛЕБОГЩ. мАДЙ ТБЪНЕУФЙМЙУШ Ч ИПМПДОЩИ, ОБУРЕИ ЧЩТЩФЩИ ЪЕНМСОЛБИ. чУЛПТЕ БЬТПДТПН ТБУЛЙУ, Й УБНПМЕФЩ ОЕТЕДЛП РТЙИПДЙМПУШ ЧЩФБУЛЙЧБФШ ЙЪ ЗТСЪЙ ФСЗБЮБНЙ.

ыФБВ, ЧПЪЗМБЧМСЕНЩК РПДРПМЛПЧОЙЛПН рЕТЕУБДПК, ТБВПФБМ ЛТХЗМПУХФПЮОП. уБН ПО, ЗТХЪОЩК, ОП ДЕСФЕМШОЩК, У ДМЙООПК ФТХВЛПК Ч ХЗПМЛЕ ТФБ, РПСЧМСМУС ЧУАДХ, ДОЕН Й ОПЮША, ТХЛПЧПДЙМ, ТБУРПТСЦБМУС, ЫХНЕМ...

й ЧПФ БЬТПДТПН ПЦЙМ, ЪБТПЛПФБМ. оБД ЦЙМЙЭБНЙ ЧЪЧЙМЙУШ ЧЕУЕМЩЕ УЙЪЩЕ ДЩНЛЙ; Ч ЪЕНМСОЛБИ УФБМП ФЕРМП Й ХАФОП; Ч ХЮЕВОЩИ ЛМБУУБИ РПСЧЙМЙУШ УИЕНЩ, НБЛЕФЩ. чПЛТХЗ ЙОЦЕОЕТБ нБЛЕЕЧБ УПВЙТБМЙУШ РЙМПФЩ, ФЕИОЙЛЙ, ЦБДОП ЧРЙФЩЧБС ЪОБОЙС. рПМЛ ЧПЫЕМ Ч ФПФ ТЙФН ВПЕЧПК Й ХЮЕВОПК ЦЙЪОЙ, ЛПФПТЩК ДПУФЙЗБЕФУС ХУЙМЙСНЙ ИПТПЫП УРБСООПЗП ЛПММЕЛФЙЧБ.

ч БРТЕМЕ ПВУФБОПЧЛБ ОБ ЖТПОФЕ ЙЪНЕОЙМБУШ, Й РПМЛ, ПУФБЧЙЧ ПВЦЙФПЕ НЕУФП, РЕТЕВБЪЙТПЧБМУС ОБ ДТХЗПК БЬТПДТПН. пФУАДБ НПТУЛЙЕ МЕФЮЙЛЙ ОБОПУЙМЙ ОЕРТЕТЩЧОЩЕ ВПНВПЧЩЕ ХДБТЩ РП ФТБОУРПТФБН РТПФЙЧОЙЛБ Ч НПТЕ Й РПТФБН лТЩНБ, УТЩЧБМЙ РЕТЕВТПУЛХ ЖБЫЙУФУЛЙИ ЧПКУЛ Й ВПЕРТЙРБУПЧ ДМС ФБНБОУЛПК ЗТХРРЙТПЧЛЙ.

пУПВЕООП ХДБЮОЩН ВЩМ ОБМЕФ ОБ жЕПДПУЙА. фТЙ РСФЕТЛЙ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛПЧ РПЧЕМ УБН ЛПНБОДЙТ РПМЛБ. пО ТЕЫЙМ ОБОЕУФЙ ХДБТ У ТБЪОЩИ ОБРТБЧМЕОЙК, ЬЫЕМПОЙТХСУШ РП ЧЩУПФЕ. л ГЕМЙ РПДПЫМЙ ЧОЕЪБРОП. зЙФМЕТПЧГЩ ПФЛТЩМЙ ПЗПОШ, ЛПЗДБ ХЦЕ ОБЫЙ УБНПМЕФЩ УВТПУЙМЙ ВПНВЩ ОБ ЛПТБВМЙ Й МЕЗМЙ ОБ ПВТБФОЩК ЛХТУ.

жБЫЙУФЩ, ПРБУБСУШ ФБЛЙИ ОЕПЦЙДБООЩИ ОБМЕФПЧ, УФБМЙ РЕТЕВТПУЛХ ЧПКУЛ РТПЙЪЧПДЙФШ ФПМШЛП ОПЮША. фПЗДБ РПМЛ УОПЧБ РЕТЕВБЪЙТПЧБМУС — УВМЙЪЙМУС У РТПФЙЧОЙЛПН. тБДЙХУ ДЕКУФЧЙК ХЧЕМЙЮЙМУС ДП лПОУФБОГЩ.

1 ЙАОС УБНПМЕФ-ТБЪЧЕДЮЙЛ ПВОБТХЦЙМ ВПМШЫПЕ УЛПРМЕОЙЕ ЧТБЦЕУЛЙИ УХДПЧ Ч жЕПДПУЙЙ. ч ЧПЪДХИ РПДОСМБУШ РСФЕТЛБ, ЧПЪЗМБЧМСЕНБС ПРЩФОЩН МЕФЮЙЛПН зТЙЗПТЙЕН йМШАЫЛЙОЩН. вПНВБТДЙТПЧЭЙЛЙ ЧЩОЩТОХМЙ ЙЪ-ЪБ ПВМБЛПЧ Й ФПЮОП УВТПУЙМЙ ВПНВЩ. жПФПБРРБТБФЩ ЪБРЕЮБФМЕМЙ УЕНШ РЩМБАЭЙИ ЛПТБВМЕК. оБ УМЕДХАЭЙК ДЕОШ РБТФЙЪБОЩ УППВЭЙМЙ, ЮФП ОБЫЙ МЕФЮЙЛЙ ХОЙЮФПЦЙМЙ ОЕ УЕНШ, Б ПДЙООБДГБФШ ЛПТБВМЕК.

ч ЙАМЕ РТПФЙЧОЙЛ ПФУФХРБМ, ЧЩЧПДЙМ УЧПК ЖМПФ ЙЪ лЕТЮЙ Й уЕЧБУФПРПМС. ч НПТЕ РПСЧЙМПУШ РСФШДЕУСФ ЕДЙОЙГ. дЕЧСФЛХ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛПЧ РПЧЕМЙ уФБТПДХВ Й йМШАЫЛЙО. рПЗПДБ ВЩМБ РМПИБС. оБД ЛПТБВМСНЙ ЧЙУЕМЙ «ЖПЛЛЕ-ЧХМШЖЩ» Й «НЕУУЕТЩ». рХФШ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛБН РТЕЗТБЦДБМБ УФЕОБ ЪЕОЙФОПЗП ПЗОС. оП ТБЪЧЕ НПЗМБ ПОБ ПУФБОПЧЙФШ ОБЫЙИ РЙМПФПЧ?! уИЧБФЛБ ВЩМБ НПМОЙЕОПУОПК.

рТПФЙЧОЙЛ ОЕ ДПУЮЙФБМУС ДЕЧСФЙ ЛПТБВМЕК Й ДЧХИ УБНПМЕФПЧ.

ч ЬФПФ ЦЕ РЕТЙПД МЕФЮЙЛЙ ПВХЮБМЙУШ ОПЧПНХ ДЕМХ — ФПТРЕДПНЕФБОЙА. рЕТЧЩН МЕФЮЙЛПН-ФПТРЕДПОПУГЕН ВЩМ ХЧБЦБЕНЩК ЧУЕНЙ бЖБОБУЙК йЧБОПЧЙЮ жПЛЙО. еЗП РЙФПНГЩ б. тЩИМПЧ, ч. тХЛБЧЙГЩО Й в. фТБОДПЖЙМПЧ РХУФЙМЙ ЛП ДОХ ДЧБ ЛТХРОЩИ ЧТБЦЕУЛЙИ ФТБОУРПТФБ. рПФПН ЙУЛХУУФЧПН ФПТРЕДПНЕФБОЙС ПЧМБДЕМ ЧЕУШ РПМЛ.

ч БЧЗХУФЕ ЗТХРРБ ФПТРЕДПОПУГЕЧ БФБЛПЧБМБ ЖБЫЙУФУЛЙЕ ЛПТБВМЙ Ч ТБКПОЕ уХМЙОЩ. лПОЧПК РТЙЛТЩЧБМЙ ОЕНЕГЛЙЕ ЙУФТЕВЙФЕМЙ. оБЫЙ УБНПМЕФЩ УНЕМП ЧУФХРЙМЙ Ч УИЧБФЛХ. мЕФЮЙЛ вПТЙУ нБУМПЧ, ЙДС ОБ ЧЩТХЮЛХ ФПЧБТЙЭХ, ТЕЫЙМ ПФУЕЮШ «ЖПЛЛЕ-ЧХМШЖБ», УВМЙЪЙМУС У ОЙН Й ПФЛТЩМ ПЗПОШ. чУРЩИОХЧ, ЖБЫЙУФУЛЙК УБНПМЕФ РЕТЕЧЕТОХМУС ОБ УРЙОХ Й РПЫЕМ Ч РЙЛЕ. нБУМПЧ Ч ВПЕЧПН БЪБТФЕ РПЧФПТЙМ ФП ЦЕ, ЪБФЕН ПРПНОЙМУС, УДЕМБМ РПМОХА «ВПЮЛХ» Й ЧЩЫЕМ Ч ЗПТЙЪПОФБМШОЩК РПМЕФ. фБЛ ПО ЧРЕТЧЩЕ Ч УЧПЕК ЦЙЪОЙ ЧЩРПМОЙМ ОБ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛЕ ЖЙЗХТХ ЧЩУЫЕЗП РЙМПФБЦБ.

вПЕЧЩЕ ФТБДЙГЙЙ РПМЛБ ЧППДХЫЕЧМСМЙ, РТЙЪЩЧБМЙ Л РПДЧЙЗБН. с РТЙУНБФТЙЧБМУС Л «РПЮЕТЛХ» МЕФЮЙЛПЧ-ЧЕФЕТБОПЧ, ХЮЙМУС Х ОЙИ, УФТЕНЙМУС ДЕМБФШ ЧУЕ, ЮФПВЩ ВЩУФТЕЕ РПМХЮЙФШ РТБЧП ЧУФХРЙФШ Ч ВПК. ьФЙНЙ ЮХЧУФЧБНЙ С ЦЙМ ОБ ЪЕНМЕ. б ЛБЛ Ч ЧПЪДХИЕ, Ч РПМЕФЕ?

рЕТЧПЕ ЪБДБОЙЕ

жТПОФ Ч УПТПЛБ ЛЙМПНЕФТБИ. йДЕФ ВПТШВБ ЪБ лТЩН.

рБНСФОЩК ДЕОШ — 22 ОПСВТС 1943 ЗПДБ. рЕТЧПЕ ЪБДБОЙЕ! ч ЫФБВОПК ЪЕНМСОЛЕ НБКПТ пВХИПЧ, ТБЪМПЦЙЧ ЛБТФХ, ЪОБЛПНЙФ ЬЛЙРБЦЙ У РТЕДУФПСЭЙН РПМЕФПН, ПРТЕДЕМСЕФ ФПЮЛХ ЧУФТЕЮЙ У ЛПТБВМСНЙ РТПФЙЧОЙЛБ Ч НПТЕ, ТБЪЯСУОСЕФ УРПУПВ РПЙУЛБ Й ВПНВПХДБТБ.

— йДЕН ЮЕФЧЕТЛПК. вПНВЩ ВТПУБФШ РП ЛПНБОДЕ. уНПФТЙФЕ ОЕ РТПЪЕЧБКФЕ, — ЗПЧПТЙФ ПО Й РПЮЕНХ-ФП УНПФТЙФ ОБ НЕОС, ВХДФП ФПМШЛП ЙНЕООП С НПЗХ «ЪЕЧБФШ». — ъЕОЙФЮЙЛЙ ОБЧЕТОСЛБ РПДБДХФ «ЗПМПУ». нБОЕЧТЙТХКФЕ РП ЧЕДХЭЕНХ. ыФХТНБОБН ОЕ ПФЧМЕЛБФШУС, ОБВМАДБФШ ЪБ ПФТЩЧБНЙ ВПНВ Х ЧЕДХЭЕЗП. — й УОПЧБ ЙУРЩФХАЭЕ УНПФТЙФ ХЦЕ ОБ НПЕЗП ЫФХТНБОБ бМЕЛУЕС нБОФТПЧБ.

— сУОП! иПТПЫП! — ПФЧЕЮБМЙ ФПЧБТЙЭЙ.

х ЧУЕИ ТБДПУФОП-ЧЪЧПМОПЧБООЩЕ МЙГБ. нЕОС ФПЦЕ ПИЧБФЙМП ФБЛПЕ ЧПМОЕОЙЕ, ЮФП РТПУФП УЙДЕФШ ОЕЧПЪНПЦОП. уЛПТЕК ВЩ Ч ЧПЪДХИ! б ЛПНБОДЙТ, ЛБЪБМПУШ, ХНЩЫМЕООП ЪБДЕТЦЙЧБЕФ:

— дМС НПМПДЕЦЙ ЗМБЧОПЕ — ДЕТЦБФШУС УФТПС. юХЧУФЧХКФЕ УЕВС УЧПВПДОП, ДЕКУФЧХКФЕ УНЕМП. пУФБМШОПЕ ОБЦЙЧЕФЕ.

ьЛЙРБЦЙ — РП УБНПМЕФБН. оБЧУФТЕЮХ НОЕ — ФЕИОЙЛ уПМПЗХВ:

— фПЧБТЙЭ ЛПНБОДЙТ! уБНПМЕФ Л ВПЕЧПНХ ЧЩМЕФХ ЗПФПЧ! ъБРТБЧЛБ — РПМОПУФША, ВПНВЩ РПДЧЕЫЙЧБАФУС.

оБ МЙГЕ ЮХЧУФЧХА ЦБТ. уФБТБАУШ УЛТЩФШ УЧПЕ ЧПМОЕОЙЕ — ОЕ НПЗХ. чПФ, ДХНБА, ХЦЕ Й НОЕ ДПЛМБДЩЧБАФ: «...Л ВПЕЧПНХ ЧЩМЕФХ ЗПФПЧ!»

фЕИОЙЛ РПОЙНБАЭЕ ХМЩВБЕФУС, УРТБЫЙЧБЕФ:

— лБЛ ЧБН, ФПЧБТЙЭ ЛПНБОДЙТ, ОТБЧЙФУС Х ОБУ?

— еЭЕ ВЩ!..

— х ЧБУ МАДЙ ИПТПЫЙЕ, — ДПВБЧМСЕФ НПК УФТЕМПЛ-ТБДЙУФ УЕТЦБОФ оПЧПЦЕОПЧ. — чПФ ФПМШЛП УБНПМЕФПЧ РТПФЙЧОЙЛБ НЩ ЕЭЕ ОЙ ТБЪХ ОЕ ЧЙДЕМЙ.

— уЛПТП ХЧЙДЙФЕ, — ПВЕЭБЕФ ФЕИОЙЛ. — тБЪЧЕДЮЙЛЙ ЮБУФЕОШЛП ОБУ ОБЧЕЭБАФ..

тБЪЗПЧПТ РТЕТЧБМУС: ЛПНБОДЙТ ЬУЛБДТЙМШЙ ЧЩЪЧБМ ЬЛЙРБЦ Ч УЧПА ЪЕНМСОЛХ, ЮФПВЩ ХФПЮОЙФШ ЪБДБОЙЕ.

оБ ПВТБФОПН РХФЙ ЗПЧПТА нЙЫЕ оПЧПЦЕОПЧХ:

— ч ЧПЪДХИЕ ВХДШ ТБУФПТПРОЕЕ, УНПФТЙ Ч ПВБ...

— еУФШ, ФПЧБТЙЭ ЛПНБОДЙТ! — УФТПЗП ПФЮЕЛБОЙМ УЕТЦБОФ.

тПУМЩК, ЪДПТПЧЩК РБТЕОШ, МАВЙЧЫЙК ТБУУЛБЪЩЧБФШ ОЕУЛПОЮБЕНЩЕ ЙУФПТЙЙ П РТЙЛМАЮЕОЙСИ ЪБВБКЛБМШУЛЙИ ПИПФОЙЛПЧ, ФЕРЕТШ ПО УФБМ ОЕНОПЗПУМПЧОЩН, РП-ВПЕЧПНХ УПВТБООЩН.

уБЦХУШ Ч УБНПМЕФ. ъБРХУЛБА НПФПТЩ. бЬТПДТПН ЗХДЙФ. рПДВЕЗБЕФ НПФПТЙУФ:

— оЙ РХИБ ОЙ РЕТБ!

«уРБУЙВП, ДТХЦПЛ», — РПДХНБМ С, ЛЙЧОХЧ ЕНХ ЗПМПЧПК.

пДОБ ЪБ ДТХЗПК ЮЕФЩТЕ НБЫЙОЩ ХИПДСФ Ч ОЕВП.

йДХ Ч МЕЧПН РЕМЕОЗЕ ЪБ ЧЕДХЭЙН — НБКПТПН пВХИПЧЩН. уРТБЧБ уНЙТОПЧ, ЪБ ОЙН иБТМБНПЧ. нЕДМЕООП ФСОЕФУС ЧТЕНС. дХНБА ПВ ПДОПН: ОЕ ПФУФБФШ ВЩ ПФ УФТПС Й ЧПЧТЕНС УВТПУЙФШ ВПНВЩ.

лПОЮБЕФУС РЕТЧЩК ЮБУ РПМЕФБ — РТПДПМЦЙФЕМШОЩК, ОБРТСЦЕООЩК ЮБУ. оЕВП СУОПЕ, СТЛП УЧЕФЙФ УПМОГЕ. рПД ЛТЩМПН НПТУЛБС ЫЙТШ. оП ЧПФ — ОБЛПОЕГ-ФП! — Й ЪЕНМС. тПДОБС ЪЕНМС — ЙУФЕТЪБООЩК ЧТБЗПН лТЩН.

— б ЗДЕ ЦЕ ГЕМШ?

— гЕМШ ЮЕТЕЪ УЕНШ НЙОХФ, — ПФЧЕЮБЕФ ЫФХТНБО нБОФТПЧ.

— иПТПЫП. уНПФТЙ МХЮЫЕ.

— чРЕТЕДЙ ЧЙЦХ ГЕМШ, — ХЦЕ ДПЛМБДЩЧБЕФ нБОФТПЧ.

оБРТСЗБА ЪТЕОЙЕ. оБ ЗПТЙЪПОФЕ ДЧБ ФТБОУРПТФБ. тСДПН У ОЙНЙ РСФШ ЛПТБВМЕК ПИТБОЕОЙС. ьФП ВЩУФТПИПДОЩЕ ДЕУБОФОЩЕ ВБТЦЙ. ъОБА: ПОЙ ЧППТХЦЕОЩ ЪЕОЙФОЩНЙ РХЫЛБНЙ.

чДТХЗ ЧЕДХЭЙК ПФЧПТБЮЙЧБЕФ ЧРТБЧП. рПЮЕНХ?

ъБНЩУЕМ пВХИПЧБ НОЕ ОЕСУЕО. б ЛБЛ РМПИП, ЛПЗДБ ОЕ РПОЙНБЕЫШ УЧПЕЗП ЛПНБОДЙТБ! дБ, УПВУФЧЕООП, ЮЕЗП С ФЕТСАУШ?.. юЕФЧЕТЛБ УОПЧБ ТБЪЧПТБЮЙЧБЕФУС Й РМПФОЩН УФТПЕН МПЦЙФУС ОБ ВПЕЧПК ЛХТУ. лПНБОДЙТ-ФП, ПЛБЪЩЧБЕФУС, ИЙФЕТ: ЪБИПДЙФ УП УФПТПОЩ УПМОГБ. юЕЗП ВЩ ТБОШЫЕ ЬФПЗП НОЕ ОЕ РПОСФШ?

гЕМШ РТЙВМЙЦБЕФУС... ъЕОЙФЛЙ НПМЮБФ. уМЕЦХ ЪБ НБЫЙОПК ЧЕДХЭЕЗП. пФ ОЕЕ ПФТЩЧБАФУС ВПНВЩ. нПК ЫФХТНБО ФПЦЕ ОБЦЙНБЕФ ЛОПРЛХ ЬМЕЛФТПУВТБУЩЧБФЕМС.

фПМШЛП ФЕРЕТШ ЛПТБВМЙ ПФЛТЩЧБАФ ПЗПОШ. уОБТСДЩ ТЧХФУС ЧЩЫЕ Й УЪБДЙ ОБУ. иПТПЫП ЧЙДЕО ПЛХФБООЩК ДЩНПН ЛПОЧПК. б ЮФП У ФТБОУРПТФПН? зПТЙФ? дБ, ЗПТЙФ Й РПЗТХЦБЕФУС. фХДБ ЕНХ Й ДПТПЗБ.

— оПЧПЦЕОПЧ, ЧЙДЙЫШ?

— чЙЦХ, ФПЧБТЙЭ ЛПНБОДЙТ. вХМШЛБАФ ЖБЫЙУФЩ...

мЕЗЛП Й ТБДПУФОП ОБ ДХЫЕ. чПЪЧТБЭБЕНУС ОБ УЧПК БЬТПДТПН. рП-РТЕЦОЕНХ УМЕЦХ ЪБ пВХИПЧЩН. пО ЙДЕФ ОБ РПОЙЦЕООПК УЛПТПУФЙ, ВПНВПМАЛЙ ОЕ ЪБЛТЩЧБЕФ. юФП УМХЮЙМПУШ? ъБРТБЫЙЧБА — ОЕ ПФЧЕЮБЕФ. нЩ ХЦЕ ЙДЕН ОБ РПУБДЛХ, Б пВХИПЧ — ЧУЕ РП ЛТХЗХ. оБ ЪЕНМЕ ЧПМОХАФУС: РПЮЕНХ ОЕ ЧЩРХУЛБЕФ ЫБУУЙ? пВХИПЧ РТПМЕФБЕФ ОБД УФБТФПН, УВТБУЩЧБЕФ ЪБРЙУЛХ: «уЧСЪШ ПФЛБЪБМБ. ыБУУЙ ЧЩРХУФЙФШ ОЕ НПЗХ. вХДХ РТПЙЪЧПДЙФШ РПУБДЛХ ОБ ЖАЪЕМСЦ».

с ВЩМ ХЦЕ ОБ ЪЕНМЕ Й ЧНЕУФЕ УП ЧУЕНЙ РЕТЕЦЙЧБМ ЪБ ЛПНБОДЙТБ. пО УДЕМБМ ЮЕФЧЕТФЩК ТБЪЧПТПФ, ЧЩЫЕМ ОБ РТСНХА. чЩУПФБ — НЕФТПЧ ДЕУСФШ. пФЛТЩФЩЕ ВПНВПМАЛЙ Й ЧЩРХЭЕООПЕ РЕТЕДОЕЕ ЛПМЕУП УНСЗЮЙМЙ ХДБТ, Й УБНПМЕФ РПМХЮЙМ МЙЫШ ОЕЪОБЮЙФЕМШОЩЕ РПЧТЕЦДЕОЙС.

чУЕ РПДВЕЦБМЙ Л УБНПМЕФХ. ыФХТНБО Й УФТЕМПЛ-ТБДЙУФ ЧЩМЕЪМЙ ЙЪ УЧПЙИ ЛБВЙО, Б Х пВХИПЧБ ЪБЛМЙОЙМП ЗБТЗТПФ. с Й ОЕ ЪБНЕФЙМ, ЛПЗДБ РПДЯЕИБМ ЛПНБОДЙТ РПМЛБ еЖТЕНПЧ. пО УФПСМ НПМЮБ Й ЦДБМ. зБТЗТПФ ПФЛТЩМЙ У ФТХДПН. пВХИПЧ ЧЩВТБМУС ЙЪ УБНПМЕФБ, ХМЩВОХМУС. й ФБЛБС ЦЕ УЮБУФМЙЧБС ХМЩВЛБ ПЪБТЙМБ МЙГБ ЧУЕИ РТЙУХФУФЧХАЭЙИ. лПНБОДЙТ РПМЛБ РПДПЫЕМ Л НБКПТХ Й РПЦБМ ТХЛХ:

— нПМПДГПН, НПМПДГПН... фБЛПЗП ЙУИПДБ РПУБДЛЙ С ОЕ ПЦЙДБМ. й МАДЙ ЦЙЧЩ, Й НБЫЙОБ ГЕМБ!

уБНПМЕФ ПФФБЭЙМЙ ОБ УФПСОЛХ, ПУНПФТЕМЙ. пВОБТХЦЙМЙ РТСНПЕ РПРБДБОЙЕ УОБТСДБ Ч ЗЙДТПУЙУФЕНХ. пЛБЪБМПУШ, РЕТЕВЙФБ Й ЬМЕЛФТПУЙУФЕНБ, ЧЩЫМЙ ЙЪ УФТПС НОПЗЙЕ РТЙВПТЩ, ПФЛБЪБМБ УЧСЪШ.

пУФБФПЛ ДОС уНЙТОПЧ, иБТМБНПЧ, нБОФТПЧ Й С ДЕМЙМЙУШ ЧРЕЮБФМЕОЙСНЙ П РЕТЧПН ВПЕЧПН РПМЕФЕ. оБУФПСЭЕЗП ВПС С ОЕ РПЮХЧУФЧПЧБМ. нОЕ ДБЦЕ ВЩМП ЛБЛ-ФП ОЕХДПВОП: ЧЕДШ ДЕМБФШ РТЙИПДЙМПУШ ФП, ЮФП ДЕМБМЙ ДТХЗЙЕ; ЫЕМ, ЛБЪБМПУШ, РП РТПФПТЕООПК ЛПНБОДЙТПН ДПТПЦЛЕ, ОЕ РТПСЧМСС ЙОЙГЙБФЙЧЩ Й УБНПУФПСФЕМШОПУФЙ. зПЧПТСФ, ЮФП С ОЕ РТБЧ. лПМШ ФЩ, НПМ, ЙДЕЫШ Ч ЗТХРРЕ, ФП Й ВПМЕК ЪБ ЗТХРРХ.

— б ЙОБЮЕ, — ДПЛБЪЩЧБМ уНЙТОПЧ, — РЕТЕЭЕМЛБМЙ ВЩ ОБУ ЛБЛ НХИ. ч ФПН Й УЙМБ ЗТХРРПЧПЗП РПМЕФБ, ЮФП ЧУЕ РПЧЙОХАФУС ЧПМЕ ПДОПЗП.

иПТПЫП. б ЕУМЙ ЛПНБОДЙТ ЧЩИПДЙФ ЙЪ УФТПС? еУМЙ ХТБЗБООЩК ПЗПОШ РТПФЙЧОЙЛБ ОБТХЫБЕФ УФТПК ЗТХРРЩ?

тБЪЗПТЕМУС УРПТ. ч УРПТЕ ЮБУФП ТПЦДБАФУС ЙУФЙОЩ, й ФП, ЮФП ЛБЪБМПУШ ЙБН ФХНБООЩН Й УПНОЙФЕМШОЩН, ЙОПЗДБ РТПСУОСМПУШ, УФБОПЧЙМПУШ ПФЧЕФПН ОБ НХЮБАЭЙК ОБУ ЧПРТПУ.

ОПТИНСКИЙ инок Трофим (в миру Леонид Иванович Татарников) родился в поселке Даган Тулунского района Иркутской области. По Церковному календарю день его рожде-ния пришелся на 22 января, а по гражданскому на 4 февраля 1954 года - день памяти святого апостола Тимофея.

Прадед его по материнской линии, Кузьма Захарович, глубоко верующий человек, служил когда-то в Москве при дворе Его Императорского Величества, ныне прославленного страстотерпца Николая II. После событий 1917 года, спасаясь от голода и преследований советской власти, он был вынужден вместе с семьей уехать сначала в Белоруссию, а затем в Сибирь.

В поселке Даган, где родился будущий Оптинский инок Трофим, было всего несколько домов. В одном из них и проживали его родители - Иван Николаевич и Нина Андреевна Татарниковы. Окруженные густым сосновым лесом, дома походили на скитские кельи отшельников. Здесь-то и прошли детские годы инока Трофима, который впоследствии часто вспоминал о далеком родном крае, всею душою молясь за близких его сердцу односельчан.

Еще от утробы матери начал войну против Богоизбранного младенца враг спасения рода человеческого. А происходило это следующим образом.

После замужества двадцатилетняя Нина стала жить в семье мужа. Свекровь, по научению вражию, невзлюбила ее и всячески старалась досадить ей, возложив на молодую невестку все самые тяжелые домашние дела. Будучи уже непраздной, Нина трудилась с раннего утра до поздней ночи, выполняя нелегкую даже для крепких мужчин работу, слыша при этом лишь бранные слова и незаслуженные упреки. От постоянного переутомления бедная женщина вскоре дошла до отчаяния. Ее все чаще и чаще стали посещать навязчивые мысли о том, что только наложив на себя руки она избавится от тяжких непосильных трудов и лютований свекрови.

О, как коварно входит в душу обманщик-диавол! Пытаясь уловить в вечную погибель душу женщины, носившей во чреве будущего мученика Христова, он представлял положение безысходным и пытался убедить Нину, что только оставив этот видимый мир освободится она от навалившихся бед и достигнет покоя. Она не понимала, что невозможно бессмертной душе обрести покой прежде, чем перестанет она роптать и предаст себя воле милосердного Бога. Не знала и того, что в жизни ничего не бывает случайного, и находящие на нас скорби попускаются лишь для нашей же пользы, ибо все происходящее с нами есть предивный Промысл Божий. Бог так заботится о нас, что без Его святой воли даже волос с головы нашей не пропадет". Не понимая, что душу, самовольно лишившую себя жизни, ожидает страшная нескончаемая мука, молодая женщина уже готова была исполнить свой замысел. Но милосердный Господь отвел беду и вложил в ее сердце желание помолиться. Нина горячо и слезно взмолилась: «Господи, что же это я затеяла? Грех-то какой! Прости меня и укрепи в терпении». И враг был посрамлен: помышления бесовские отступили, и душа будущей матери обрела благодатный покой.

Вскоре после рождения сына Ивана Татарникова призвали на военную службу, а Нина с ребенком переехала к своей маме, где и жила до возвращения мужа.

Много хлопот доставлял новорожденный младенец своим близким. Он непрестанно плакал. Но когда малыша окрестили, то, на удивление всем, мальчик сразу плакать перестал. Во святом крещении его назвали Леонидом, в честь мученика Леонида, некогда пострадавшего в Коринфе.

Ленечка рос веселым и смышленым. Иногда вместе с другими мальчишками он озорничал, предаваясь беззаботным детским шалостям, но отец строго наказывал его за это.

Детей у Татарниковых было пятеро: три сына и две дочери. Родители с детства приучали их к труду, так что каждый имел свои посильные обязанности: кто воду носил, кто в коровнике навоз чистил, кто дрова колол, кто полы мыл. Словом, скучать было некогда. Лене, как самому старшему, работы всегда доставалось больше, но он старался поскорее управиться со своими делами и спешил на помощь меньшим братьям и сестренкам. Особенно часто помогал самой маленькой - Леночке. Мама однажды приметила это и сказала ему:

Сынок, пусть Лена сама свою работу делает. А то вырастет она ленивой, кто же тогда ее, лентяйку, замуж возьмет? Лёне 5 лет

Леня посмотрел на маму своими светлыми глазенками и простодушно сказал:

Да ты не беспокойся, мамочка. Ты посмотри, какая она у нас хорошая и красивая. Кто-нибудь да возьмет обязательно.

Нина Андреевна улыбнулась, ласково обняла сынишку и погладила по белокурой головке.

Во время летних каникул Леня целые дни пас деревенских коров. Хотя зарплата была небольшой, но все же какое-то подспорье для многодетной семьи. Пастух был человек очень строгий и часто бранил молодого подпаска, но тот нисколько не обижался. Однажды председатель колхоза встретил Нину Андреевну и говорит ей:

Ты что же это, Андреевна, своего Леньку-то на растерзание отдала? Сегодня проезжал мимо пастбища. Слышу, пастух его ругает, да так шибко, что даже заступиться пришлось.

Обеспокоенная мать поспешила на пастбище. Когда она вышла за деревню, стадо уже возвращалось с поля. А позади, верхом на лошади, ехал, весело распевая, ее сын.

Сынок, - говорит Нина Андреевна, - пойдем домой. Не надо тебе больше пасти коров. Проживем как-нибудь и так.

А почему? - спрашивает Леня.

Да люди говорят, что тебя пастух сильно обижает.

Нет, - горячо вступился за обидчика Ленька, - он очень хороший! - И стал упрашивать маму, чтобы та позволила ему не оставлять работу.

Ну, как знаешь, сынок, так и поступай, - ответила Нина Андреевна, - ты у меня уже большой.

И Леня продолжал пасти коров до самой осени. Так еще в детстве проявлял он терпение, не осуждал обидчика и покрывал любовью его немощи.

Осенью Татарниковы всей семьей ходили в лес по грибы и ягоды, которые потом сдавали в сельпо, а на вырученные деньги покупали детям все необходимое для школы. Часто Леня просил маму купить ему какую-нибудь интересную книгу. Он любил читать, хотя целые дни проводил в трудах и на книги оставалось только ночное время. Мама сердилась на него за это.

Что толку в этих книжках, - в простоте говорила она, - в них одни только мечтания. Лучше отдохни, сынок, поспи. А то ведь завтра много работы.

Мам, да я не устал, - бодро отвечал Леня, -можно я еще немножечко почитаю? Если бы ты знала, как интересно!

Взрослея, Леня все чаще стал задумываться о смысле человеческой жизни. Он не отрицал существования Бога, но настоящей веры в Него еще не имел. Да это и понятно: ведь настоящая вера рождается тогда, когда в душе появляется искренняя молитва к Богу. Тогда уже не требуется человеку никаких доказательств и фактов, потому что опытно знает душа и чувствует сердце близость Всемогущего Бога, изливающего Свое милосердие на любящих Его и исполняющих заповеди Его. И тогда человек начинает жить и делать все ради Христа. Так обратившему взор свой на солнце уже не надобно доказательств существования этого могучего светила, потому что излучаемые свет и тепло сами свидетельствуют о бытии солнца.

Подобное же произошло в свое время и с душой Леонида, которая, узрев в своем сердце Христа, уже не могла более сомневаться. Ибо, пребывая в лучах Божественного света, она согревалась теплом Его неописуемой любви и обретала неизреченную благодать в Духе Святом. Но о том, как это происходило, мы расскажем немного позже. Упомянем лишь, что не сразу, а только придя уже в совершенные лета обрел будущий мученик истинную веру в Бога.
ПОСЛЕ окончания школы родители отдали Леонида в железнодорожное училище, где он получил профессию машиниста мотовоза. Любознательному юноше нравилось путешествовать и, успешно окончив училище, он с радостью стал работать по специальности.

Уходящая вдаль железная дорога, - вспоминал он, уже будучи иноком, - напоминала о быстротечности нашей земной жизни. «Необходимо почаще включать тормоза возле храма и исповедовать грехи свои, - писал он родным, -мир идет в погибель и надо успеть покаяться...» Но в те годы Леня еще и не ведал, что есть на свете покаяние. Соблазны мира манили его со всех сторон, однако не смогли увлечь. Возможно, по молитвам его глубоко верующей бабушки Марии, а может быть еще по какой-либо неведомой нам причине, незримый Промысл Божий хранил будущего инока в сердечной простоте и незлобии.

«Однажды Леня сел завтракать, - вспоминала Нина Андреевна, - я посмотрела, а у него на лице несколько свежих порезов.

Сынок, что это с тобой?

А что со мной? - удивился он.

Откуда это у тебя кровь?

А, кровь, - засмущался Леня, и с важным видом взрослого мужчины сказал: - да это я так, мам, брился.

Я посмеялась тогда, а потом, когда заметила, что как ни возьмется он за бритье - обязательно порежется, - подумала: не желает видно Господь, чтобы сынок мой бороду брил: на Руси ведь мужчины испокон веку бороды не брили».

У Лени было много друзей. Всегда находчивый и жизнерадостный, он был всеобщим любимцем. Ни одно семейное торжество в поселке не обходилось без его участия. Но, несмотря на кажущуюся беззаботность, Леня выделялся среди сверстников какой-то особой внутренней серьезностью. Глубокие задумчивые глаза его смотрели, казалось, куда-то в вечность.

Весной 1972 года Леонида призвали в армию. Службу проходил он в Читинской области, в танковых войсках. По окончании срока службы вернулся домой и устроился на работу в Сахалинское рыболовство.

Траулер, на котором он ходил в плавание, возвращался в родной порт лишь спустя полгода. Плавая в Охотском море, он останавливался в заграничных портах, где Леня покупал для своих домашних множество гостинцев. Бывало, вернется домой радостный, в руке чемодан, а за плечами большой мешок. Всех обнимет, поцелует и скажет:

Ну, а теперь разбирайте гостинцы! - и выложит все содержимое мешка посреди комнаты. А там - чего только нет: и игрушки, и одежда добротная, и обувь. Дети с шумом налетят и начинают разбирать подарки. А Леня стоит в сторонке и радуется, глядя на них. Маме дарил платки красивые, один другого лучше, а братишкам и сестренкам подарки были по их желанию. Выведает заранее, кому чего хочется, и в следущий раз обязательно привезет. А оставшиеся деньги, все до копеечки, матери отдаст.

Однажды Нина Андреевна сказала ему:

Сынок, что же это ты подарки всем привез, а себе ничего не оставил?

А мне, мам, ничего и не надо, - улыбаясь, ответил он, - для меня лучший подарок - это ваша радость.

Имея приличный заработок, Леня не пристращался ни к деньгам, ни к вещам.

Искренне заботясь о родных, он совершенно не беспокоился о своем собственном благополучии и себе покупал только самое необходимое. А иногда, видя чью-либо нужду, отдавал, не задумываясь, и последнее.

Как-то привез себе Леня кожаную куртку, немного походил в ней, а когда кто-то попросил ее поносить, то дал, а потом и совсем подарил. Нина Андреевна, увидев, что сын ходит без куртки, спрашивает:

Сынок, ты куда куртку подевал? В чем же теперь ходить-то будешь?

Не беспокойся, мама, - спокойно ответил Леонид, - обойдусь без нее. Там она нужнее. Вот, Бог даст, заработаю денег и куплю другую.

«Любостяжание отягчает сердце печалью, а милосердие радует душу. Кто вкусит сей сладости, тот никогда не захочет быть скупым и готов будет отдать все, что имеет, - говорил как-то Леня, будучи уже иноком. - Ибо лучше оказаться нагим, чем без благодати Божией. Она ведь так душу греет».

Пять лет ходил Леонид в плавание. Дни проводил в трудах, а по вечерам выходил на палубу и подолгу смотрел на таинственную морскую гладь, любуясь ее неописуемой красотой. «Какой же все-таки удивительный и загадочный мир скрывается под толщей голубовато-зеленой воды!» - думал Леня, еще не разумея, что осознавание величия творения приводит к познанию Творца. Однако оно непостижимо для человека во всей своей полноте -лишь вера в Бога, так премудро устроившего такое великолепие, может приоткрыть эту тайну.

Дивная красота морского пейзажа побудила Леню заняться художественной фотографией. Он даже стал сотрудничать в местной газете в качестве фотокорреспондента.

Интересы его были разнообразны: Леня собирал библиотеку из редких книг, много читал; способный и трудолюбивый, он никогда не скучал - занимался в яхт-клубе, танцевал в народном ансамбле, но эти увлечения создавали В душе будущего инока какой-то суетный водоворот, внося в нее непонятное смятение и внутреннее беспокойство. И никак не мог обрести он тишины сердца, которую давно искал, не зная еще, что не имея в себе Христа, обрести желанный покой невозможно.

Ибо как рыба, оказавшаяся на суше, бьется и не может успокоиться, пока не будет брошена снова в воду, так и душа человека не может обрести мира и благости сердечной без твердой веры и упования на Господа. Ведь мир души есть плод духовный, рождаемый от любви к Богу и ближним.

Как-то, размышляя о жизни земной, Леня вдруг ясно понял, что самое главное для человека - научиться по-настоящему любить людей, потому что истинная любовь не ищет своей выгоды, но всегда жертвенна и во всем желает быть полезной не себе, но ближнему своему.

Задумываясь о дальнейшей своей жизни, он желал теперь устроить ее так, чтобы принести как можно больше пользы людям. У него возникла мысль: «А что, если мне стать сапожником? Ведь всем людям нужна обувь. Может быть, делая хорошие и удобные туфли и сапоги, я смогу доставлять людям радость».

Леонид стал обучаться сапожному ремеслу и вскоре устроился на работу в ремонтную мастерскую. Отличаясь особым усердием и прилежанием, он быстро сделался прекрасным мастером.
Сапожки получились на диво нарядные, красивые и прочные.

Жители поселка сразу потянулись к новому мастеру, потому как делал он обувь всегда на совесть, был дружелюбен и приветлив. К тому же цену никогда не назначал, - сколько дадут. А иногда, видя что заказчик человек бедный, и вовсе не брал платы.

Сначала все было хорошо: на работе Леонида уважали. Он никогда не отказывался помочь ближнему, и если кто-либо из коллег просил его что-нибудь сделать, то он тут же бросал свою работу и спешил на помощь. Но вскоре коварный враг, ненавидящий добрые дела, стал чинить козни трудолюбивому мастеру и посеял в сердцах соработников зависть: им не нравилось, что люди чаще обращаются к мастеру Татарни-кову, чем к ним. И однажды они заявили ему:

Давай-ка ты, брат, уходи от нас по-хорошему. Ты что, хочешь нас заработка лишить? Зачем так качественно обувь ремонтируешь? Не понимаешь разве, что делать нужно так, чтобы заказчик через некоторое время снова к нам обращался, а иначе мы без работы останемся!

Леонид конечно же не мог делать так, как они предлагали, потому что не по совести это, но спорить с ними не стал и ушел из сапожной мастерской.

Вскоре он устроился на ферму скотником, в ночную смену. «Буду ухаживать за коровами, -думал Леня, - здесь и польза есть, и людям соблазна не будет». Работал как всегда на совесть, с усердием. Доярки хвалили Леонида, а нерадивым скотникам других смен выговаривали:

У нашего Лени коровы всегда чистые, потому что он следит за ними, а вы всю ночь спите и лишний раз ленитесь даже пойти посмотреть.

Тогда скотники обратились к Леониду:

Знаешь, брат, ты давай того, не выпячивайся. Будь как все. А то мы, понимаешь, сколько лет тут работаем, а ты пришел - без году неделя - и уже в передовики рвешься!

Будущий инок вынужден был и эту работу оставить. Делать ее плохо он не мог, а продолжать трудиться с усердием - означало еще более озлоблять своих сменщиков.

Спустя некоторое время устроился Леонид в пожарную охрану. «Буду спасать людей от пожара, - радовался он, - здесь-то уж не будет неприятностей». Но и в пожарной охране не обошлось без искушений. Там стали смеяться над его искренним желанием бежать на помощь каждому нуждающемуся.

Пожарник спит - страна богатеет, - подшучивали над ним сотрудники, - ты лучше ляг, поспи, и все пройдет».

Леонид терпеливо переносил насмешки. Привычка никого не винить в случившемся охраняла его от греха осуждения ближних и научала соблюдать совесть в чистоте. Он чувствовал сердцем, что совесть дана нам для осуждения своих поступков, но отнюдь не чужих. И хотя в то время Леня еще не познал истинной православной веры, но совесть, этот голос Божий, постепенно вел возлюбленного избранника Христова к вечной славе, выводил из темницы безбожного мира, чтобы показать ему великую Премудрость Божию в деле спасения душ человеческих, чтобы просветить его сердце любовью и истиной.

Через некоторое время он все же решил уйти из пожарки. Начальник даже домой приходил, уговаривал, звал обратно, но Леня не пошел: у него созрело желание уехать на Алтай, в Бийск, где жил его дядя.

В Бийске начался новый этап в его жизни. Поначалу он часто навещал дядю и его семью, а потом стал заезжать к ним все реже и реже. Дядя недоумевал. Но каково же было его удивление, когда в один из воскресных дней, придя с семьей на службу в городской Кафедральный собор, он вдруг увидел там Леонида, облаченного в стихарь и помогающего священнику. Оказалось, что Леня поселился в селе Шубенка, недалеко от Бийска, устроился там на работу, а по воскресным и праздничным дням приезжал в Кафедральный собор на службу. Батюшка приметил Леонида и благословил прислуживать в алтаре.

Легко исполнял свои обязанности новый пономарь. Он благоговейно принимал дымящееся кадило от священника, подобно воину-знаменосцу выходил со свечой, пламенея любовью ко светоносному Иисусу Христу. И, постепенно соединяясь воедино с Неприступным Светом, сам впоследствии стал светильником жизни во Христе.

Он опытно познал, что не трудна, но приятна и сладостна добродетель, и не тяжки заповеди Христовы для тех, кто всегда искренне и сердечно любит и за все благодарит Господа.

В Шубенке был храм, который использовался не по назначению. Многие жители села просили вернуть его Православной Церкви, но местные власти препятствовали этому.

Леонид стал одним из активных участников нелегкого, но правого дела: он вместе с другими верующими ходил по домам, собирая подписи, ездил в Бийск с письмом к городским властям. Закосневшие в зле богопротивники даже угрожали ему и требовали уехать из Шубенки, но он нисколько не боялся угроз и продолжал добиваться открытия храма. К сожалению, несмотря на все старания верующих, местные власти храм так и не вернули.

Ничего, - успокаивал их Леонид, - видно, надо потерпеть немного. Слава Богу за все.

Однажды, открыв Евангелие, будущий мученик прочитал слова Христа Спасителя: В мире скорбны будете: но дерзайте, (яко) Аз победих мир! В детстве он любил читать книги о правде, мужестве и верности и проникался желанием подвигов. Теперь, читая Святое Евангелие, которое освещало всю его прожитую жизнь и указывало путь ко спасению, Леонид начинал понимать, что истина - в любви к Богу, а страдание за нее и есть подвиг и великая радость.
Кто терпит искушения, тот венчается как исповедник пред Престолом Христовым, а кто ропщет в напастях, негодует в приключившейся скорби и унывает, тот впал в прелесть и не имеет упования. Богу нужно наше стремление и желание добродетели, а все остальное - в Его власти. Леня очень любил свою маму, братьев и сестер, а также всех окружавших его людей. Все для него были родными. С пожилыми людьми будущий инок был приветлив и почтителен. При встрече кланялся и заботливо спрашивал:

Как ваше здоровье?

А когда он ехал в автобусе, то места старался не занимать и почти всегда ехал стоя.

Садись, Ленька, посиди, - говорили ему.

Спасибо, я постою,

Отвечал он.

Пусть лучше люди по-

Старше меня садятся.

Для детей Леня был лучшим другом. Всегда, бывало, расскажет что-нибудь интересное, придумает какую-нибудь веселую безобидную игру, а если увидит, что слабого обижают, то обязательно заступится.

О семейной жизни Леонид как-то не задумывался. На вопрос о том, когда он собирается жениться, Леня отвечал, улыбаясь:

А вот меньшую сестренку замуж отдам, тогда и о себе подумаю.

Простодушие и ласковое обращение привлекало к нему людей. Всех знакомых девушек Леня ласково называл сестренками. Некоторым девчонкам он нравился, но будущий инок как-то не желал иметь с ними иных отношений, кроме дружеских. Иногда, общаясь попросту, шутя и рассказывая интересные истории, он невольно привлекал к себе их внимание, чем вызывал ревность других парней. Они даже пытались побить Леню, но Господь хранил, его, и после таких столкновений он оставался целым и невредимым. Имея большую физическую силу, он никогда не дрался, а лишь уклонялся от ударов нападающих на него и незлобиво подшучивал:

Эх вы, драться не умеете, так и не лезьте! И действительно, ни одной ссадины, ни одного синяка не оставалось у него после таких нападений.

Никто так не красив душою, как человек, имеющий простой и незлобивый нрав. «Как легко и спокойно чувствовали мы себя рядом с таким бесхитростным человеком, - вспоминали потом Оптинские монахи, - кроткая улыбка и тихий, подобный весеннему теплому ветерку голос Леонида так умиляли сердце, что возникало желание слушать его до бесконечности.

Живя в миру, Леонид порою не мог отказать ближним даже тогда, когда это по всей видимости и стоило бы сделать. Однажды на работе к нему подошел инструктор по спорту и говорит:

Слушай, друг, выручай. Завтра в районе соревнования по боксу и нужно представить одного участника, а к сожалению боксеров у нас нет. Ты не мог бы поучаствовать?

Леня согласился.

Как же не помочь, - рассудил он, не думая о последствиях, - надо, так надо.

Накануне вечером он попрыгал в спортзале возле груши, постучал в нее кулаками и на следующий день поехал на соревнования. Соперник ему попался подготовленный, кажется, кандидат в мастера спорта по боксу, и Лене пришлось туговато. Приехал он домой весь побитый, но радостный.

Хоть победы не одержал, - говорил он, - но зато товарищей выручил.

Некоторые тогда смеялись над его поступком, а многие стали уважать за мужество.

Леня никого не осуждал, никого ни в чем не подозревал и не укорял, не думал о ком-либо худо, но доверял всем в простоте, без всякого сомнения. А ведь в простых сердцах почивает Сам Господь. Разве не простых рыбарей избрал Бог для проповеди? Разве не им Он вручил всю премудрость Божественного учения, чтобы, взирая на это, все люди были мудры на добро и просты на зло."

Лицо Лени то и дело озарялось. С ним каждый человек обретал спокойствие, исполняясь благодатного умиления.

В Бийске он начал вести дневник, в который записывал понравившиеся ему святоотеческие поучения. Особое место занимала в нем тема Страшного Суда и прохождение душой мытарств после смерти. Леонид искал для себя самое важое, что могло бы спасти душу. И понял, что в деле спасения главное - это любовь и молитва. Ревнуйте о дарах больших, - говорит Апостол, -и я покажу вам путь еще превосходнейший". А истинный путь - это любовь к Богу.

Кто любит истину, тот становится другом Божиим, - говорил будущий инок. - Надобно позаботиться приобрести любовь к молитве, трезвенный ум, бодренную мысль, чистую совесть, всегдашнее воздержание, усердный пост, нелицемерную любовь, истинную чистоту, нескверное целомудрие, нельстивое смирение.***

Однажды в мае 1990 года, Леонид вместе со своим другом шли вечером в бийский Кафедральный собор на Всенощное бдение праздника Пресвятой Троицы. Леня был задумчив и молчалив. Вдруг он увидел что-то, сверкающее в траве. Будущий мученик поспешил приблизиться к неизвестному предмету и замер: это была икона Пресвятой Троицы необычайной красоты: три светлых Ангела в белых одеждах, словно живые, смотрели на него. В трепете Леонид упал пред иконой на колени и воскликнул: - О, Господи, неужели это смерть моя?!

Что означали эти слова? - Может быть, он увидел в этом предзнаменование своего монашеского пути, а может быть Господь открыл ему день мученической кончины - то утро 18 апреля 1993 года и тот последний Пасхальный звон, перенесший в райские обители трех убиенных монахов, трех Ангелов, которые убелили одежды свои Кровию Агнца".
НЕЗРИМЫЙ Промысл Божий вел Леонида на путь иноческого жития. «Как жаль, что я раньше не знал, что есть монашество, - говорил он, уже будучи иноком, - я бы сразу ушел в монастырь».

Еще в Бийске Леонид каждый день записывал грехи и приходящие помыслы, которые затем исповедовал священнику. От этого ум его становился внимательным и чутким. Записывая свои помышления, будущий инок тщательно рассматривал их влияние на душу. Много времени проводил он в чтении Священного Писания, усердно молился и строго постился. Видя ревностное желание молодого пономаря подражать подвигам древних святых отцов, один духовно-опытный бийский батюшка посоветовал Леониду поехать в только что открывшийся после шестидесятипятилетнего гонения на Церковь монастырь Оптина Пустынь.

Леонид много читал о богомудрых Оптинских старцах и всею душой полюбил их. Купив билет до Калуги, он собрался было уже поехать в обитель, но перед отъездом произошла неприятность: украли документы, деньги и билет. Однако такое искушение нисколько не смутило благодушного христианина и он рассудил так: «Видимо, кому-то деньги мои нужнее. Приими, Господи, милостыню от меня, недостойного. А то, что пропали документы, так это мне напоминание о том, что земная жизнь наша в любую секунду может прерваться, и тогда уже документом моим будет ответ пред Праведным Судией».

Поездку пришлось отложить. Понадобилось время, чтобы восстановить паспорт и заработать денег на новый билет. А затем, как всегда это бывает с желающими стать на путь монашеский, враг спасения стал воздвигать новые препятствия и искушения: появились неотложные дела, кто-то предложил хорошо оплачиваемую интересную работу, - мир старался заманить и затянуть. Стали приходить мысли о том, что, оставаясь в миру, он, может быть, мог бы принести больше пользы и Церкви, и людям. Именно так под благовидным предлогом диавол пытается удержать человека, решившегося отречься от мира. Так, он внушает новоначальному не спешить, а как бы подготовиться к непростой монашеской жизни, делая это для того, чтобы потянуть время и таким образом опутать человека сетями мирской прелести, чтобы оставил он свое благое намерение.

«Спастись можно и в миру, а погибнуть и в монастыре можно, - нашептывал враг Леониду, - пожалей себя, не бери выше своих сил». Однако при помощи Божией распознал эти хитрости Леонид и твердо решил: «Хоть по шпалам, а в монастырь все равно уйду».

Он понял: для того, чтобы разрушить козни лукавого, необходимы решительность и мужество. Никак нельзя сомневаться и малодушничать, ибо сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой. Да не думает такой человек получить что-нибудь от Господа.

В августе 1990 года вместе с группой бийских паломников Леонид впервые приехал в святую обитель.

Оптина Пустынь за время после ее закрытия в 1923 году претерпела страшное разорение. После долгих лет гонений храмы, многие жилые корпуса и даже монастырские стены были разрушены, а в уцелевших жилых помещениях проживали местные жители.

Поселившись в скитской гостинице, Леонид получил первое послушание. С усердием трудился будущий инок на коровнике. Эта работа была ему хорошо знакома и он умело исполнял свое послушание, памятуя о том, что несет его ради Христа. От Лени пахло навозом, но он ничуть не стеснялся этого.

«Ну и чтож, - весело говорил он, - коровы тоже создания Божий, как и я. Только я в чем-то даже хуже их. Они не говорят, а я молчать не умею».

Послушания сменялись: он пономарил в храме, заведовал паломнической гостиницей, работал в просфорне, звонил на колокольне, переплетал книги, чинил часы, и старался всем помогать.

«Помотала меня жизнь, - говорил Леонид, - я-то думал: для чего все это? А оказывается все нужно было для того, чтобы теперь здесь, в монастыре, применить весь свой мало-маль-ский опыт для служения Богу и людям. Слава Тебе, Господи! Как премудро Ты все устраиваешь!»

Когда не было работы, Леонид находил ее сам. Но вскоре понял, что самость к добру не приводит, что во всем нужно послушание.

Однажды, еще в детстве, когда родители уехали в город, Леня, исполнив, все что они наказали, решил проявить инициативу и прополоть огород. «Что без дела сидеть, - рассуждал он, -под лежачий камень вода не течет». Собрал всех братьев и сестер - и за работу.
Вечером приехали родители, а Леня им хвалится:

А мы тут грядки пропололи.

Наутро мама пошла на огород и обомлела:

А где же редиска? На этой грядке редиска была посажена!

Вот эта, что ли? - спросил Леня, указывая на кучу зеленых листьев.

Да это же редиска, - огорчилась Нина Андреевна, - что же вы наделали?

А мы думали это сорняк, - виновато ответил Леня. Тогда он понял, что делая добро по своей воле, можно по неведению и навредить.

И вот теперь, в Оптиной Пустыни, Леня, присматриваясь к монастырской жизни, еще более глубоко осознал всю важность послушания. Оно научает человека отсекать свою греховную волю и предаваться воле Божиеи. А без этого не может возгореться в сердце любовь к Богу. Она воспламеняется от внимательного исполнения заповедей Божиих.

Православная вера укрепляет в душе мирное горение духа, - говорил Леня, - нужно только верить Богу, выполнять требования Церкви. И тогда многое откроется!

И говорил он это не от рассуждения человеческого ума, а от знания сердца, приявшего в себя благодать Духа Святаго.

Вскоре в монастырь приехали навестить Леню его младшие братья Геннадий и Александр со своими детьми. Они никак не могли понять, почему Леня решил связать свою жизнь с монастырем, и как-то в разговоре спросили:

С чего это ты, брат, в монахи подался? Ты ведь и в миру мог бы много пользы принести. А тут - все послушание да послушание. Поехали лучше домой!

Леня посмотрел на них с любовью и тихо сказал:

Как же я отсюда уеду, братики мои милые! Вы посмотрите, место-то какое святое! Зайдешь в храм, а там Матерь Божия, Спаситель наш Христос. А сколько святых на иконах! И все смотрят на тебя с любовью. Как же мне уезжать отсюда? Не могу. Да и приехал я сюда не по своей воле, - продолжал он, - Матерь Божия меня призвала. Велела идти в монастырь каяться. Без покаяния ведь нет спасения.
Бог любит кающихся
ПОСЛУШАНИЕ гостиничного требовало от Леонида общения с приезжающими паломниками. Многие из них в Оптину приехали впервые и не были знакомы с монастырским уставом. Первое знакомство с монастырем всегда интересно и очень важно, ибо у многих людей бытует неправильное представление о монахах. Оно, как правило, рождается из светских книг, зачастую атеистических, а потому и весьма далеко от действительности.

«Верующему человеку обязательно надобно побывать в монастыре, - говорил Леонид, - чтобы знать, кто такие монахи. Святые отцы учат, что Ангелы - свет для монахов, а монахи - свет Для мирян».

Леонид принимал паломников с искренней любовью, как родных. «Он не строил из себя монаха-подвижника, - вспоминали некоторые из них впоследствии, - с ним всегда можно было по простому поговорить на любую тему, но конец разговора всегда был один - покаяние».

Сейчас людям, живущим в миру, в храм ходить стало трудно, - говорил как-то будущий мученик, отвечая на вопрос одного паренька, -потому что враг спасения всячески старается завлечь души пустыми греховными развлечениями. Через развлечения усиливаются страсти, а чем сильнее страсть, тем труднее от нее избавиться. Ищите прежде Царствия Божия, то есть избавления от страстей, а все остальное приложится вам. Надобно каяться, а Господь и так знает, в чем кто имеет нужду, и обязательно поможет.

Леонид часто говорил о том, что даже малая нехорошая привычка может вырасти в большую греховную страсть. И тем ребятам, которые никак не могли бросить курить, он при встрече благодушно приговаривал: «А кто курит табачок, не Христов тот мужичок». И некоторые из них, стыдясь, оставляли эту греховную привычку.

27 февраля 1991 года на праздник Торжества Православия Леонида одели в подрясник. Он не мог скрыть своей радости. Многие братия вспоминали, что улыбка не сходила с лица Леонида наверно недели две, а то и больше.

Став послушником, он первым делом раздал все свои мирские вещи. Еще в миру Нина Андреевна как-то обратила внимание на то, что сын ее почему-то все время ходит в одной и той же рубашке, хотя в шкафу висело несколько новых. Она спросила Леню:

Ты чего это, сынок, все в одной рубашке-то ходишь?

Да у меня других и нет, - ответил Леня.

Как же нет? - удивилась Нина Андреевна и показала на рубашки, висевшие в шкафу.

Вот это да! А я ведь и забыл про них совсем. Думал, что у меня она одна. Вот и хожу в ней.

А когда он учился и жил в общежитии, то знакомые ребята беспрепятственно приходили к нему даже тогда, когда он отсутствовал. Придут, бывало, через окошко влезут, поедят, что найдут, возьмут, что им нужно из обуви или одежды, и уйдут. И Леня ничуть не беспокоился.

Комендант общежития, пожилая женщина, недовольная таким бесцеремонным поведением студентов, рассказала как-то об этом Нине Андреевне, приехавшей навестить сына. Та расстроилась и говорит:

Сынок, что же это они так себя ведут? Нехорошо ведь без спроса по чужим комнатам лазить!

Ничего, мама, пускай. Им же кушать хочется, - благодушно отвечал ей Леня.

Ну, а как же ты, сынок? Сам ведь голодный будешь!

Ничего, с голоду не помру. Нас хорошо и в училище кормят, - успокаивал мать будущий инок.

Впоследствии, уже будучи в монастыре, он говорил, что правду всегда надобно искать в своих поступках, а не в чужих, припоминая народную пословицу: «Всяк человек ложь, - и мы тож». Даже когда его откровенно обманывали, он оставался спокоен. Не осуждал обидчиков и не роптал на них, а говорил: «уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и стремись к нему. А мир-то в душе рождается от покаяния. Ибо Бог любит кающихся, потому что кающийся обретает смирение. Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.

Жертвенная любовь по отношению к ближним все более и более укреплялась в душе послушника. Он понимал, что монастырь есть место для покаяния. А плод покаяния - это ни что иное, как слезы. Никто, правда, не видел Леонида плачущим, лишь только темные впадины у глаз, да слегка припухшие и покрасневшие веки говорили о тайных слезах будущего мученика Христова.

Однажды вечером, провожая на ночлег приехавших паломников, послушник Леонид обратил свой взор на луну. Она была похожа на огромный ярко светящийся блин, повисший над макушками вековых сосен.

Посмотрите братия, какое чудо-то Господь сотворил, - сказал он восторженно, остановившись у лазаретной монастырской башни, - видите на луне изображение?

Все приостановились и стали внимательно вглядываться в темные силуэты на поверхности небесного светила.

Один странник рассказал мне такую историю, - тихо продолжал Леонид. - Когда после изгнания из рая Адам и Ева стали жить на земле, то они еще не знали что такое смерть. У них родилось двое сыновей. Одному имя было Авель, а другому Каин. Об этом написано в Библии.

Авель был пастырем овец, а Каин - земледелец. И вот однажды решили они принести жертву Богу. Авель принес от первородных стада своего, а Каин от плодов земных. Но жертва Авеля была исполнена покаяния и смирения и принял ее Господь, а Каин принес свою жертву с гордым надменным сердцем, и потому она оказалась неугодной Богу. Тогда Каин, исполненный зависти, заманил брата своего в поле и убил его там. Так смерть впервые пришла на землю и она была не от старости и не от болезни, а от человеческой зависти.

Леонид немного помолчал, а затем продолжил:

Говорят, что в память об этом Господь оставил для нас на луне изображение смерти Авеля.

Все внимательно слушали и смотрели в ночное небо. Там, далеко-далеко, на круглой поверхности луны виднелись контуры как бы двух человеческих фигур: замахивающегося злобного Каина и кроткого смиренного Авеля, приявшего смерть от руки брата.

На мгновение все замерли. Никто тогда и подумать не мог, что стоящий перед ними простодушный послушник спустя несколько лет, подобно Авелю, будет так же зверски убит. И убит лишь за то, что он монах, за то, что он служитель Божий, за то, что, оставив все развлечения мира сего лукавого, он пожертвовал мирскими благами ради Христа и ушел в монастырь. Господь призрел на жертву сию, ибо она есть свидетельство веры.

Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин; ею получил свидетельство, что он праведен - говорит апостол Павел. Подобно Авелю, получили свидетельство праведности и убиенные Оптинские братия - иеромонах Василий, иноки Трофим и Ферапонт, ибо они кровию исповедали веру свою в Господа нашего Иисуса Христа.
ЛЕОНИД очень хотел стать монахом, и желание

В середине двадцатых годов я работал по совместительству в редакции издававшейся Наркоматом социального обеспечения газеты «Взаимопомощь» органа существовавшего тогда Всероссийского комитета крестьянской взаимопомощи. Вскоре после меня там появился новый сотрудник – Александр Васильевич Португалов. Он приехал со всей своей семьей из украинского города Лубны и разместился в огромной пустой комнате бывшей барской квартиры.

Александр Васильевич сразу стал всеобщим любимцем. Веселый, жизнерадостный, он всех привлекал к себе. Он ухитрялся совмещать работу с остроумной шуткой, крылатым словом. Вскоре я побывал у него. Комната напоминала цыганский табор. Почти полное отсутствие мебели компенсировалось раскладушками, наскоро сколоченными скамейками, перевернутыми вверх дном пустыми ящиками. Но дышалось в ней легко и свободно.

Наш наркомат обосновался в Хрустальном переулке в помещении бывшего банка. От былого великолепия остался один лишь диван.

Вот это да! – как-то воздал ему должное Португалов. – Какая чудесная работа!

Вам бы его подкинуть! – в шутку сказал я.

Что вы, что вы! Ведь при таком диване надо то и дело подметать пол, мыть его каждое воскресенье! Да что там, бриться надо ежедневно! Нет, пусть стоит здесь нерушимо.

Была у нас литературная сотрудница Софья Евгеньевна Мотылева, респектабельная дама. Манеры Португалова ее подчас шокировали. Помню как-то, читая статью для «Взаимопомощи», она спросила:

Александр Васильевич, здесь не ясно, сколько свиноматок должен обслуживать хряк, три или восемь? Цифры похожие.

Конечно, восемь. Гнать надо в шею такого хряка, который не может обслужить восемь свиноматок.

Оставьте ваши неприличные шутки! – вспыхнула Софья Евгеньевна.

Почему неприличные? Представьте себе образцовую свиноферму. Ясный летний день. На площадке гуляют свиноматки. На за ними ухаживает, обслуживает их. Разве это неприлично?

Как-то я сказал Португалову:

В дни моей дореволюционной учебы мне попался учебник вашего однофамильца «Алгебра для самообразования». Очень толковый учебник!

Так это же я его составлял. Моя «Алгебра» выдержала до революции семь изданий.

Постепенно мы сблизились. Я узнал, что Португалов родился в бедной семье, для которой непосильна была плата за учение в средней школе, и мальчика отдали в ремесленное училище. Тогдашние училища имели мало общего с современными ПТУ и ФЗУ. Туда поступали только дети бедноты. На них господа смотрели сверху вниз. Не были в почете и взрослые ремесленники.

Мальчик хорошо учился. Любую работу старался делать как можно лучше. Для выпускного экзамена изготовил отличный замок, но в нем оказался небольшой скрытый дефект чисто эстетического порядка, не влиявший на работу замка. Хотя обнаружить его не могли, юноша все же решил разобрать замок, устранить дефект и снова собрать.

По окончанию школы Португалов поступил слесарем в железнодорожные мастерские с десятичасовым рабочим днем. Вскоре женился, пошли дети. И тут он решил, что надо учиться дальше. Для этого необходимо было прежде всего подготовиться к аттестату зрелости. Понятно, что о репетиторе мечтать не приходилось, а времени после мастерских было в обрез. Задачу он себе поставил необычайно трудную, но, по зрелом размышлении, решил, что она выполнима. Для этого надо использовать воскресенья и праздники полностью, а в рабочие дни каждую свободную минуту.

Он оказался прав. Экзамены на аттестат зрелости были успешно сданы. Больше того, на основе собственного опыта он составил несколько учебных пособий для самостоятельной подготовки к аттестату зрелости, в том числе вышеупомянутую «Алгебру».

- Вероятно, вы человек исключительных способностей? – спросил я.

Нет, способности у меня обыкновенно, но меня выручают правильное планирование работы и строгое выполнение плана. Этого достаточно.

Впоследствии я не раз убеждался в том, что Португалов никогда не торопился и никогда не опаздывал. К этому я еще вернусь.

Получив аттестат зрелости, Александр Васильевич поступил в Киевские университет на юридический факультет. Гонорар за «Алгебру» упрочил материальную семейную базу.

А семья тем временем росла. Детей (а их было семеро) надо было воспитывать так, чтобы они выросли честными хорошими людьми с твердыми моральными устоями и прочными трудовыми навыками. И с этой задачей Португалов справился. Ни один из детей не свернул с прямого пути, не оступился.

Воспитание начиналось с самого раннего возраста. Малышей приучали непременно затворять за собой двери. Дети чуть старше должны были без посторонней помощи одеваться, умываться, чистить ботинки, убирать кровать, вообще обслуживать себя. А дальше в их обязанности входила и помощь семье. Они не брезговали никакой работой. Мальчики умели работать, если понадобится, и за слесаря, и за плотника, и за столяра. Девочки отлично владели иглой и ножницами, а понадобится, так и уборную не гнушаются помыть.

По окончании университета Португалов стал адвокатом, он усердно работал пять месяцев, а шестой проводил в путешествиях, сперва по России, потом по зарубежным странам.

Первая мировая война положила конец туристическим поездкам, а Октябрьская революция подсказала, что в тяжелые времена военного коммунизма лучше работать слесарем, чем адвокатом. Так он и поступил.

После переезда в Москву Александр Васильевич переключился на литературную работу в качестве редактора, потом автора.

Первой ласточкой явилась книга «На этом берегу». И здесь он работал по строгому плану, которому никогда не изменял. Всегда вставал и ложился вовремя. Когда работал, отключал телефон (в тогдашних аппаратах звонок находился снаружи, и его легко было лишить голоса). В часы отдыха вывешивал у входной двери (они с женой жили тогда уже отдельно от детей в хорошей комнате) записку «Португалова нет дома». Когда кто-то ему сказал, что это рискованно, он ответил:

Если придет свой человек, он вспомнит, что это час моего отдыха. Ну, а когда захочет забраться вор, так я же здесь.

Сам процесс работы протекал у него совсем не так, как обычно описывают: «Далеко заполночь горела на письменном столе лампа под зеленым абажуром, освещая груды разбросанных в беспорядке книг, использованных листов, окурков». Никогда позже определенного часа он не работал. На столе лежала только та книга, которая в данный момент нужна, а окурков не было, потому что хозяин не курил.

Может получиться впечатление, что Португалов только и думал что о работе и делах житейских. Это было бы большим заблуждением. Как я уже говорил, он был веселым, жизнерадостным человеком с обширным кругом самых разных интересов.

Старшая дочь Александра Васильевича Антонина была очень красивой, интересной девушкой, но с нелегким характером. Естественно, что молодые люди обращали на нее особое внимание. В числе их был и Николай Николаевич Ворошилов. Когда его посещения особенно участились, Португалов однажды сказал ему:

Если вы просто ходите к нам в гости, я очень рад, потому что вы нам нравитесь. Но если у вас есть серьезные виды на Тоню, то, как честный человек, должен вас предупредить: она унаследовала все отрицательные черты по отцовской и материнской линии и очень мало положительных.

Предупреждение оказалось тщетным. Молодая пара поженилась, но, правда, потом разошлись. Однако когда через много лет Ворошилов смертельно заболел, Антонина самоотверженно за ним ухаживала. Она же закрыла ему глаза.

Александр Васильевич всегда чутко и внимательно относился к людям, особенно к женщинам, чарам которых отдавал должное, никогда, однако, не выходя за рамки приличия. Впрочем, иногда немного и выходил. Недаром одну ялтинскую знакомую его жена Марфа Петровна называла «кизяком».

Начальницей нашей была обаятельная молодая женщина Зинаида Ричардовна Теттенборн. Александр Васильевич рад был, когда она к нему обращалась. Но после очередного строго делового разговора он однажды шепнул мне: «Вожделею!»

И все же Португалов всю жизнь хорошо прожил с Марфой Петровной и только Отечественная война разлучила их навсегда. Дети же их обычно рано вступали в брак и быстро расходились. Так случилось и с младшим сыном Николаем. Отец был искренне огорчен, но и тут не упустил случая побалагурить: «Сказал бы мне раньше, я сам бы на ней женился».

Обычно свои дореволюционные туристические путешествия Португалов совершал в одиночку, но раз изменил этому правилу и поехал с приятелем. Взяли с собой и жен. И вот однажды, сидя в вчетвером в каком-то городе в ресторане, Португалов грустно сказал приятелю: «Если мы были бы вдвоем, то наверняка оказались бы вчетвером, а так как мы вчетвертом, то значит только вдвоем!»

В былые годы мой день рождения обычно отмечался шумно, причем иногда кое-кто и хватал лишнего со всеми проистекающими отсюда последствиями. Неизменными гостями были Александр Васильевич и мой земляк Моисей Абрамович, тоже сослуживец по Наркомсобесу. Но раз Моисей Абрамович не пришел. На следующий день Португалов, встретив его в наркомате, спросил:

Моисей Абрамович, почему вы вчера не пришли к Льву Ефимовичу? Было очень весело. Рыгали все, за редчайшим исключением.

В ранней молодости Александр Васильевич знал об опере только понаслышке. Впервые он увидел ее в студенческие годы в Киеве. Пошел на «Евгения Онегина» и вот какое впечатление вынес:

Все вроде бы шло по-хорошему, пока не появилась на сцене нянюшка Татьяны. Ничего, старушка как старушка. А как запела, я чуть не подскочил. Голос молодой, чистый, звонкий. Разве у старушки может быть такой голос?

Не лучше получилось и с «Фаустом»:

Чего это Валентин вздумал учить уму-разуму Маргариту – не пойму. Какое его собачье дело?

Больше в оперу не ходил.

В конце двадцатых годов Александр Васильевич тяжко заболел. Я часто его навещал. Однажды, когда он себя чувствовал особенно плохо, сказал мне:

Болезнь ликвидационная. На смертном одре не шутят. Но я не боюсь конца. Лишь бы он протекал без мук.

К счастью, Португалов выжил. Но он был очень слаб и на первых порах работать не мог. Но и без дела он не сидел. Он решил досконально выяснить, почему заболел, что надо сделать, чтобы скорей оправиться, и как надо жить дальше.

Ознакомившись с соответствующей медицинской литературой, он пришел к мысли, что ему следует переселиться в Крым на берег моря. По тем временам люди цепко держались за свою жилплощадь, особенно московскую, но Португалова это не остановило. Он переехал на постоянное место жительство в Ялту, на берег моря.

Мы встретились через несколько лет, когда я проводил свой отпуск в Крыму. С большой тревогой позвонил я в дверь квартиры, где снимал комнату Александр Васильевич с женой. Я ожидал увидеть немощного старика, еле передвигающего ноги.

Но я ошибся. Передо мной стоял совсем другой человек, бодрый, жизнерадостный, которому никак не дать шестьдесят лет, да еще с порядочным животиком. Крым действительно вдохнул в него новую жизнь.

В Ялте Португалов, как только почувствовал себя лучше, решил поступить на работу. Он предложил свои услуги школе в качестве преподавателя математики. Понятно, что предложение автор а «Алгебры» было сразу принято.

Но не такой человек Португалов, чтобы остановиться на полпути. Уж если ты преподаватель математики, то будь любезен получить диплом математического факультета. И он поступил заочником на этот факультет Симферопольского университета и успешно закончил его. В Крыму мы с Португаловым совершали длительные прогулки по горам, причем я уставал раньше его.

Началась Великая Отечественная Война. Александру Васильевичу уже стукнуло семьдесят. Он прислал в Москву своей дочери Анне Александрове простенькое письмо: «Мне представляется случай хорошо закончить свою жизнь – иду в Ополчение. И если мне удастся хоть раз выстрелить в живого фашиста, я умру с мыслью, что жил недаром». Надо сказать, что во время своих заграничных поездок он очень высоко оценил немецкий народ за его высокую культуру быта, за тот вклад, который он внес в общечеловеческую культуру. Но это ни в какой мере не снимало с него вину за торжество фашизма.

Естественно, что семидесятилетний солдат, никогда не бывший военный, для фронта не подходит, и Португалова направили в какой-то волжский город, так как Крым был занят немцами.

В 1942 году, после демобилизации, я возвратился в Москву и, естественно, с огромным вниманием слушал радиопередачи. Тогда для поощрения особо отличившихся воинов им предоставлялось право посылать по радио весточку близким людям. И я вдруг услышал:

«Дорогой мой учитель Александр Васильевич Португалов! Говорит вам ученик по ялтинской школе… (фамилию не запомнил). Я бесконечно благодарен вам за все то доброе, чему вы меня учили. Где вы? Как вы живете? Очень хотелось бы знать. Счастлив был бы получить от вас весточку. Мои координаты (такие-то). Очень вас уважаю и люблю».

А вскоре дочь Александра Васильевича получила коллективное письмо от учителей той школы, где завершил свой жизненный путь ее отец. Вот оно:

«Нам необходимо выполнить тяжелый долг: сообщить, что ваш отец скончался. Он был в полном сознании и умер без мук. Последние слова его были: «Оставляю только одну ценную вещь – мое зимнее пальто. Продайте его и на вырученные деньги устройте в память мою товарищеский ужин». Мы так и сделали».

Так жил и умер Александр Васильевич Португалов. У него многому могут поучиться и молодые, и старые.