С появлением компьютеров, а там более, планшет, игровых приставок и смартфонов занять ребёнка с самого маленького возраста стало очень удобно.

Многим детям с самого раннего возраста предоставлена возможность использовать компьютер, потому что родители очень заняты и не находят времени и сил играть, заниматься и разговаривать с ними. Занятия ребенка на компьютере - это, безусловно, хорошая возможность для родителей побыть в тишине некоторое время и отдохнуть. Но если «некоторое время» начинает растягиваться на часы, то постепенно в в семье появляется нездоровая привычка «затыкать» ребёнка компьютером.

Хотите Вы в это верить или нет, но многие дети куда больше предпочли бы провести время с папой и мамой, делая что-то интересное, увлекательное и весёлое, чем сидеть за компьютером.

Сколько лет сейчас Вашему ребёнку?

Сейчас я напишу что-то такое, что настолько очевидно, что прозвучит даже банально, но тем не менее я это напишу. Ваш ребёнок уже никогда не будет такого возраста, как сейчас. Это время безвозвратно уходит. Каждый день. Каждую неделю. Каждый месяц. Он становится всё старше. И становится более независимым от вас. С рождения ребёнка у Вас есть 12 лет наблюдать его детство и 5-6 лет - наблюдать его юность. Вы не успеете моргнуть глазом, как это время пронесётся и уйдёт навсегда. Это звучит грустно. Но я пытаюсь донести до вас мысль, что мы, действительно, как родители, должны ценить каждый день, каждое мгновение, проведённое с нашими детьми. Да, мы устали после работы. Да, нам хочется тишины. Это нормально и естественно. Но давайте не будем постоянно обращаться к помощи компьютера.

Старайтесь создавать памятные мгновения, которые ребёнок будет помнить всю жизнь, когда будет вспоминать своё детство. Он не будет помнить, какого уровня в игре достиг, какую миссию прошёл, сколько баллов набрал, сколько монстров убил, сколько друзей добавили его в контакте.

Он будет вспоминать другие вещи

– Он будет вспоминать, как вы ходили в поход и до ночи засиживались за костром.
– Он будет вспоминать, как вы вместе смотрели важные семейные фильмы и обсуждали их.
– Он будет помнить, как вы собрали все подушки дома и построили из них крепость.
– Он будет помнить, как вы играли с ним в настольные игры, помогали выжигать на деревянной доске, играли в морской бой, эрудит, показывали ему карточные фокусы.

Он будет помнить время, которое вы провели с ним. И если Вы не делаете это время приоритетом, то, к сожалению, он будет помнить, что мама всегда была занята и папе всегда не было до меня никакого дела.

Создавайте для Вашего ребёнка ценные, значимые моменты искреннего, глубокого общения, совместного времяпровождения, помогайте ему быть включённым в семейную жизнь и в обсуждения планов. Цените его мнение. Помогайте ему чувствовать себя важным и значимым, любимым и желанным.

Компьютер не может заменить ему Вас. Привыкание и не формируется за один день. Это происходит незаметно, а когда уже становится очевидно, что что-то идёт не так, что контакт потерян, что у родителей мало контроля над тем, что происходит – тогда бывает уже поздно. И приходится прилагать большие усилия к тому, чтобы помочь ребёнку.

Поэтому так важно знать заранее обо всём, что связано с компьютерной зависимостью, с программами родительского контроля, с основами безопасности ребёнка в интернете. Важно знать о том, как правильно сформулировать правила, донести их до ребёнка и следить за их выполнением.

У Вас есть уникальная возможность получить записи самого объёмного и подробного тренинга на тему компьютерной зависимости у детей.

Этот тренинг прошёл в с огромным успехом. Родители написали очень много отзывов - вы можете их прочитать, нажав на .

Какое было ваше первое детское воспоминание? Я помню, как во время обеда в детском садике нам принесли на десерт шесть яблок - по одному для каждого ребенка, который сидел за столом. Но я хотела самое сладкое яблоко, поэтому, не долго думая, понадкусывала их все - и выбрала самое вкусное.

Мне было около трех лет. Лишь 5% процентов людей помнят себя раньше этого возраста. А наши воспоминания до 6-7 лет обычно можно пересчитать по пальцам. Этот феномен психологи называют «инфантильной амнезией».

Как и многие открытия в психологии, это принадлежит психологу с неоднозначной репутацией Зигмунду Фрейду. Беседуя со своими пациентами, он заметил, что большинство из них не могут вспомнить себя в маленьком возрасте, при этом если спрашивать о периоде после шести лет - количество воспоминаний резко возрастает.

Почему же мы так плохо помним детство?

Пока ученые и психологи не пришли к единой версии - существует несколько теорий о том, что является причиной возникновения инфантильной амнезии.

Некоторые ученые считают, что ребенок не может сохранять воспоминания, потому что он еще не стал самостоятельной личностью, не отделил себя от окружающего, и не знает, что из пережитого - есть его опыт. Психолог Харк Хоун провел эксперимент: он попросил детей спрятать игрушечное животное в его лаборатории. Через две недели он спрашивал малышей о том, куда они положили игрушку. Только те дети, которые уже узнавали себя в зеркале (этот простой психологический тест помогает определить, развилось ли «я» ребенка), рассказали ученому, где лежит животное. Остальные же не помнили, куда дели игрушку.

Исследователи Габриэль Симкок и Харлин Хейн в 2002 году опубликовали в журнале «Психологическая наука» исследование, в котором речь шла о том, что запоминание событий детьми тесно связано с речевыми навыками. Так как маленькие дети не достаточно владеют языком, они не могут «закодировать» то, что происходит в их жизни, в воспоминания.

Как же тогда дети не забывают, кто их родители, как их зовут, где их дом?
За сохранность этой информации отвечает особый вид памяти - семантическая память. Это тип долговременной памяти для хранения общих понятий о мире, там же хранятся правила и установки, информация об окружающих людях, и знание о том, что шоколадка лежит на верхней полке, а на день рождения родители обещали купить конструктор.

«Проблема не в том, что дети не могут формировать воспоминания, а в том, что они формируют их в зоне кратковременной памяти, - говорит ученый Пол Фрэнкланд из Торонто. - Когда я проводил исследование о феномене детской амнезии, я постоянно обращался за помощью к своей четырехлетней дочери. Я задавал ей вопросы о местах, в которых мы были два-три месяца назад, и она рассказывала то, что помнит, причем довольно подробно. Но я знаю, что через четыре года она этого не вспомнит».

Канадские исследователи подтверждают - маленькие дети лучше помнят свое раннее детство, чем повзрослевшие. Они попросили 140 детей в возрасте от 3 до 13 лет описать три самых ранних своих воспоминания, а два года спустя повторили опрос. Из 50 самых юных участников исследования, которым на момент первого контакта с учеными было от 4 до 6 (и, соответственно, 6-8 на момент второго опроса), только пять детей назвали те же воспоминания как самые ранние. Большинство малышей забыли то, что они рассказывали о себе раньше. Тогда как из более взрослых детей более 30% воспроизвели те же памятные моменты, что и за два года до этого.

Исследование Фрэнкланда было связано с особенностями работы гиппокампа - части лимбической системы головного мозга, которая является своего рода «транспортной компанией» для перевозки и архивирования наших воспоминаний.

Все мы рождаемся с недоразвитым гиппокампом - ему нужно несколько лет, чтобы настроиться на работу. И, пока эта область головного мозга находится «в стадии разработки», наши воспоминания хранятся в эпизодической памяти, «хранилища» которой разбросаны по всей поверхности кортекса, иначе говоря - коры головного мозга. Аудиальные воспоминания откладываются на боковых поверхностях кортекса, тогда как визуальные - на задней поверхности. Патрисия Байер из университета Атланты советует представить эти участки как цветы - тогда получается, что весь наш мозг - большая цветочная поляна. А гиппокамп нужен, чтобы собрать из цветов букет.

Фрэнкланд объясняет: гиппокамп, начиная работать в полную силу, слишком занят транспортировкой и архивированием текущей жизни ребенка, ему некогда отвлекаться и заниматься делами давно минувших дней. Подобно тому, как бухгалтер во время сдачи годового отчета не будет проверять данные пятилетней давности, гиппокамп не тратит силы на прокладывание дорожек-связей к нашим самым ранним детским воспоминанием, сосредотачиваясь на том, чтобы запомнить как можно больше нашей сегодняшней жизни.

Канадский ученый доказал свою теорию на крысах. Он взял несколько мышат, которые в норме имеют те же проблемы с долгосрочной памятью, что и дети, и с помощью препаратов замедлил формирование новых нейронных связей в гиппокампе. Мышата, которые до этого за несколько дней забывали верный «путь» в лабиринте до сыра, смогли сохранить это воспоминание надолго и успешно находили лакомство спустя недели. Освободившись от текущих задач, их гиппокамп нашел ресурсы на перемещение воспоминания о правильной дороге до сыра из кратковременной памяти в долговременную. Вскоре ученый планирует проверить свою теорию на детях, больных онкологическими заболеваниями - одним из эффектов лекарств, которые им назначают, является замедление формирования нейронных связей в гиппокампе.

Фрейд считал, что феномен детской амнезии связан с необходимостью стереть из памяти травмирующие событии детства. Современные ученые все еще не знают, по какой причине ранние воспоминания не находят места в нашем хранилище памяти, но они выяснили, когда они начинают стираться.

Недавнее исследование Патриции Байер и Марины Ларкиной показало, что феномен детской амнезии «активируется» в возрасте 7 лет. Они записали разговор мам с трехлетними детьми о шести последних ярких событиях жизни ребенка - посещение зоопарка, первый день в детском саду и так далее. Через некоторое время исследователи снова связались с семьями и расспросили детей о том, что они помнят о шести событиях. Так как целью исследования было установить, в каком возрасте мы забываем свое детство, ученые разговаривали с разными детьми из тест-группы в разном возрасте - с одними в пять лет, с другими в шесть, семь, восемь, девять. Таким образом они смогли зафиксировать, сколько информации в каком возрасте могут воспроизвести дети.

Выяснилось, что ребята, которым на момент опроса было 5-7 лет, помнили 60% из того, что с ними происходило в возрасте трех лет. Тогда как те, с кем разговаривали в 8-9 лет, могли воспроизвести не более 40%.

Как выяснила другая группа канадских ученых во главе с доктором Питерсеном, на формирование детских воспоминаний также влияет среда, в которой растет ребенок. В 2009 году он провел масштабный эксперимент, в котором участвовали 225 канадских детей и 113 детей из Китая в возрасте 8, 11 и 14 лет. Их попросили написать как можно больше воспоминаний об их детстве за четыре минуты. Ребята из Канады смогли вспомнить вдвое больше того, что происходило с ними в детстве, чем китайские дети, при этом они помнили себя в среднем на шесть месяцев младше. Интересно, что их воспоминания в большинстве своем были связаны с их собственным опытом, тогда как дети из Китая больше вспоминали то, что было связано с семьей и групповой активностью.

Это исследование показало, что на то, как хорошо мы помним детство (и что именно мы вспоминаем), влияет наше окружение. В целом наши воспоминания о раннем детстве обычно больше визуальные, чем аудиальные, и чаще позитивные, чем негативные.

Чтобы помочь ребенку сохранить воспоминание, нужно обсуждать произошедшее с как можно большим количеством деталей. Не сообщайте ребенку факты, для формирования воспоминаний гораздо эффективнее подталкивать малыша самого рассказывать о произошедшем. Помнишь, как мы ходили в зоопарк? Что ты там видел? Какого цвета была шерстка у льва? А какие звуки произносила горилла?

Может быть, когда вырастет, ваш ребенок и не вспомнит, как в три года кормил рыбок на Мальдивах, но регулярное обсуждение ваших совместных приключений обогащает словарный запас малыша, повышает уверенность в себе, учит сотрудничать и сближает вас.

Фото - фотобанк Лори

В процессе моей работы психологом я обнаружил память рождения, исследуя суть проблемы с помощью гипноза. Мои пациенты сохранили память рождения, о возможности которой я в то время не знал. Воспоминания, которыми они тогда со мной делились, побудили меня начать работу, превратившуюся в 13-летнее приключение, связанное с изучением и исследованиями, результатом чего явились научные работы с огромным количеством ссылок - и эта книга. Я вынужден был изучать самих новорожденных, процесс рождения и сложности памяти и сознания. В этой книге я делюсь с вами самыми интересными своими открытиями.

Мои пациенты продолжали сообщать в деталях, что случилось с ними в момент рождения, включая и мысли, которые у них появлялись в раннем детстве. Я обнаружил неожиданную зрелость их "детских" мыслей. Каждый из них говорил очень значимые и идентичные вещи. Они знали и любили своих родителей. Характер их мыслей оказался не связанным с возрастом или развитием каких-либо чувств, они были там с самого начала.

Тронутый этими рассказами, я начал (с разрешения пациентов) фиксировать их; в конечном счете, таких рассказов было зафиксировано, обработано и исследовано сотни. К 1980 году я разработал метод, показывающий, что при сопоставлении в паре "мать - ребенок" под гипнозом эти воспоминания вполне надежны.

Некоторые люди под гипнозом вспоминают необычайно живые и завершенные детали. Эта способность, называемая гипермнезией, подвергается изучению, вызывает восхищение и сомнения экспертов не одно десятилетие. Исследования показывают, что легче запоминаются необычные и значимые события, содержащие яркие образы и сильные эмоции.

Подробные пошаговые воспоминания рождения встречаются редко, хотя многие люди способны их воспроизвести. Преимуществом этих порази тельных историй является то, что они рассказаны языком взрослого человека, так как эти дети уже выросли. Они обнаруживают ясные мысли и глубокие чувства, испытанные во время рождения.

С тех пор, как в 1975 году со мной впервые поделились памятью рождения, я прослушал как вдохновляющие, так и грустные истории. Возможно, поскольку я психолог, людей приводят ко мне их страдания, я постоянно сталкиваюсь со скрытыми ранами, нанесенными и оставленными враждебными словами, взрывами эмоций или тревожными вопросами, возникшими при рождении. Такие психологические "метки рождения" могут и должны быть предупреждены. Творческой психотерапии необходимо заниматься этими проблемами рождения.

Спешу заверить вас, что не все дети рождаются с психологическими проблемами. Дети, желанные при зачатии, во время беременности и мягко рожденные в любящие руки, начинают жизнь позитивно. Они смотрят на мир с безмерным интересом и любопытством, действуют так, словно чувствуют себя в безопасности и устанавливают крепкую связь со своими родителями.

В своих воспоминаниях рождения "младенцы", а теперь уже взрослые описывают то, что они испытывали во время рождения, как с ними обращались во время родов врачи и медсестры и что говорили и делали их родители.
Подобные воспоминания беспокоят родителей, вносят смятение в среду ученых и не всегда имеют объяснения в рамках современных знаний.

То, что мы находим в памяти рождения, согласуется с тем, что обнаруживают современные исследования: мозг новорожденного, нервная система, физические чувства активны и скоординированы. Имеется в наличии и проявляется набор обычных человеческих эмоций. И в то же время мозг новорожденного настороже, впитывает, исследует и занят накоплением нового опыта.
Пока детей считали бесчувственными и глупыми, по логике, памяти у них не могло быть, и доказательства ее наличия были отложены. Этот скептицизм присутствует до настоящего времени. Профессиональные издательства, специализирующиеся на литературе по психологии и гипнозу, упор¬но отказывались печатать статьи о памяти рождения. В результате американские ученые, работающие в этой области, часто были вынуждены публиковать свои работы за границей из-за более благосклонного к ним отношения.

Воспоминания о рождении, хотя они и загадочные, способны оказывать на нас сильное воздействие. Они приходят к нам в разнообразных масках, срываемых психотерапевтами, которые лечат ночные кошмары, головные боли, проблемы с дыханием и различные фобии, связанные с рождением. Наиболее обезоруживающими из всех воспоминаний о рождении являются те, которые рассказывают очень маленькие дети. Вдохновленные какими-то чувствами, опытом или ассоциациями, дети, начинающие ходить, могут удивить своих родителей подробными воспоминаниями о рождении. Как и сами дети, эти воспоминания невинные, неожиданные и спонтанные.

Обычно в возрасте между двумя и тремя годами, когда дети начинают говорить, всплывают такие рассказы, и они могут быть достаточно достоверными. Представьте себя в такой семье. Вот ваш двухлетний сын купается в ванночке. Вдруг он говорит, что есть много вещей, которые он не понимает о своем рождении. Почему свет был такой яркий, когда он только что родился? Почему свет был яркий только в том месте, где он родился, а вокруг был приглушен?
Он задает один осторожный вопрос за другим. Почему нижняя половина лица у людей была прикрыта зеленой повязкой? Почему кто-то исследовал его анус пальцем и почему они ввели в его носик трубочку, которая издавала громкие сосущие звуки? Его вопросы превращаются в жалобы. Ему не понравилась жидкость, которую закапали в его глазки, из-за нее он ничего не видел, и ему не понравилось, что его положили в пластиковую коробку и унесли куда-то.
Этот ребенок не знает, что существуют зеленые хирургические маски, отсасывающие приборы, хирургические лампы или раствор нитрата серебра. Такие прорывы памяти рождения могут крайне удивить вас, как в данном пи/чае были удивлены родители этого ребенка, отец которого - профессор колледжа, а мать - детский психиатр.
Этот интересный ребенок говорил о "забавном" раскрытии стенок матки, Как об окне (это было кесарево сечение). Он признавался, что много раз чувствовал, как его стискивали и сжимали "стенки" матки, и ощущал очень смутный свет, проходящий через них. Его мать, энергичная исполнительница народных песен, на поздних сроках беременности заметила, что когда она громко пела нижние ноты, младенец становился более активным. Тогда она интерпретировала это как знак удовольствия. Однако в рассказе ее сына, когда он купался в ванночке, заключалась жалоба, что громкие нижние ноты причиняли ему боль.

Мужчина из Сан-Диего рассказал мне историю своей дочери. Когда девочке было два года, он спросил ее, помнит ли она себя до рождения. Она отметила: "Это было вот так..." - и приняла точно такое же положение, какое он сам помнил на рентгеновском снимке, сделанном как раз до ее рождения. Рентгеновский снимок, необходимый в случае осложненных родов и дистресса плода, выявил ягодичное предлежание ребенка. Врачи показали снимок отцу, для того чтобы получить его разрешение на хирургическое вмешательство.

Дети находят собственные слова для звуков, которые они слышат до рож¬дения, например, "брум-брум", "муу-дин, муу-дин" или "пун-пун". Они го¬ворят о том, что были рождены "в воде" или "пруду", о "плавании" и выходе через "туннель" к яркому свету и холоду. Очевидно, имея в виду пуповину, одна девочка сказала: "Там была змея внутри вместе со мной... Она пыталась съесть меня, но она была неядовитая". Один ребенок описал рождение как "выход из светлого стеклянного шара, который разбился".

Дети, родившиеся с помощью кесарева сечения, проходят через другие ворота. Один мальчик сказал, что вышел сам, когда доктор сделал большой разрез. Он также описал круговые движения "вокруг, и вокруг, и вокруг", используемые для нанесения антисептика перед разрезом.
Дети не всегда описывают вещи так, как это делаем мы, взрослые, но то, что они описывают, может оказаться неожиданно обоснованным. Та же девочка, рассказывавшая про "змею, бывшую внутри вместе с ней", настаивала на том, что вместе с ней была и "собачка". Она рассказывала, что играла с ней "вот так" (обнимая ее ручками) и слышала ее лай. Неправдоподобная собачка оказалась семейным любимцем и появилась в семье щенком за пять месяцев до рождения девочки. Мать сказала, что собака проводила много времени, лежа у нее на животе в поздние сроки беременности.

Рисунки, игры и указания на части тела - это невербальные способы, которыми дети могут пользоваться, чтобы рассказать о том, что они помнят о рождении. Ребенок в Мэйне нарисовал цветным карандашом длинный рулон бумаги, который выглядел как плод в матке. Показывая на рисунок, он сказал: "Мамочка, это там, где я жил. Это был я, мамочка, внутри твоего животика".
Еще у одной матери состоялся такой интересный разговор со своей дочерью, которой было тогда два года и семь месяцев. Они сидели на кровати, на матери были широкие брюки от тренировочного костюма.

Мать: Ты помнишь, когда ты родилась, когда ты вышла?
Дочь: Да.
Мать: Где ты была перед тем, как выйти?
Дочь: Там. (Приподнимает одежду матери и показывает на живот.)
Мать: Ты помнишь, как это было, когда ты выходила?
Дочь: Да... Я плакала в животе у мамы. (Снова отодвигает одежду и показывает на промежность. Эти слова были подтверждены фактом, что ребенок заплакал, как только вышла головка, до того, как родилось тело.)

Мать: Что еще ты помнишь?
Дочь (Пауза, девочка кладет свои ручки на рот матери, раздвигает губы, смыкает и растягивает их): Бот так; это было вот так.
Мать: Ты помнишь себя перед тем, как вышла?
Дочь: Да. Маленькая девочка плавала.
Мать: Ты помнишь, когда ты вышла, что ты видела?
Дочь; Дженну и Донну (акушерки) и папочку.
Мать: Ты помнишь что-то еще?
Дочь: Я плакала внутри маминого животика. Вот тут. (Показывает вниз на брюки матери.)
Мать: Что случилось, когда ты вышла?
Дочь: Дженна сделала мне кнопочку на животе.
Мать: Ты что-нибудь чувствовала? Как ты чувствовала?
Дочь: Я не чувствовала. Я думаю, что была в порядке. Я только плакала.
Мать: Ты что-нибудь слышала, когда родилась?
Дочь: Дженна сказала: "Донна, ребенок выходит". Да, Дженна и Донна раз¬говаривали. Дженна говорила со мной.
Мать: Ты помнишь что-нибудь или кого-нибудь еще?
Дочь; Нет, мама. Это все.

Другой ребенок, двух с половиной лет, родившийся с помощью щипцов, на вопрос матери, больно ли было малышке при рождении, ответила: "Да!.. Как головная боль". Еще один ребенок, которого спросили о боли при рождении, сказал: "Нет" - и обхватил своими ручками плечи сдавливающим движением.

Иногда дети сами рассказывают о рождении без вопросов взрослых. Во время долгого путешествия на машине трехлетний мальчик из штата Висконсин неожиданно спросил с заднего сиденья: "Мам, ты помнишь день, когда я родился?" Затем он рассказал ей, что было темно, он был очень высоко и не мог добраться до "двери". "Я был напуган, но наконец я подпрыгнул и прошел через дверь. Потом я был в порядке". Мать сказала, что рассказ ребенка согласуется с фактом, что в первой фазе родов он находился (лишком высоко, над входом в малый таз - примерно двадцать часов, затем неожиданно все изменилось и он был рожден во второй стадии родов за десять минут.

Еще одна мама, профессор антропологии, была удивлена следующим разговором со своей дочерью.
Дочь: Ребенок всегда грязный, когда выходит из животика? Я была грязная, когда вышла из твоего животика в больнице.
Мать: Правда? А в чем ты была испачкана?
Дочь: В грязи. Я вся была в грязи. Это было противно!
Мать: А какого цвета была грязь?
Дочь: Белого.
Мать: И что произошло?
Дочь: Они положили меня в ванночку и всю вымыли.
Мать: А потом что случилось?
Дочь: Они отдали меня тебе, и ты меня держала. Затем они забрали меня и положили в коробку. Зачем они положили меня в коробку?
Мать: Чтобы согреть. А как выглядела коробка?
Дочь: Это была пластмассовая коробка с крышкой.
Мать: А потом что случилось?
Дочь: Они принесли меня к тебе, и ты снова держала меня.
Мать: Ты помнишь, когда мы вернулись домой из больницы?
Дочь: 0, да. Мы спустились вниз по лестнице и затем сели в машину.
Мать: Где ты была в машине? На своем сиденье или у меня на руках?
Дочь: У тебя на руках. Я всю дорогу домой была у тебя на руках.
Мать: А что было, когда мы приехали домой?
Дочь: Ты надела на меня красивое детское белье, положила в колыбельку, и я уснула.

Другое спонтанное откровение мать услышала от Джейсона, своего сына трех с половиной лет, в машине по дороге домой. Однажды вечером Джейсон заявил, что помнит свое рождение. Он сказал матери, что слышал, как она кричала, и что он очень старался сделать все, чтобы поскорее родиться. Было очень "узко", он чувствовал "влагу" и что-то вокруг шеи и горла. Еще что-то ударило его по голове, и он помнит, как его лицо кто-то "расцарапал".
Мать Джейсона сказала, что никогда не говорила сыну о его рождении, но факты были верными. Пуповина обмоталась вокруг его шеи, за ним наблюдали с помощью электродов, введенных под кожу на его головке, и его извлекли щипцами. На фотографии, сделанной в больнице, видны царапины на его лице.

Девочка двух с половиной лет удивила свою мать рассказом о своем рождении. Сначала она описала свои чувства, как ей было холодно, как много Людей было в комнате и что делали ее мать и отец. Затем она сказала: "Папочка боялся брать меня на руки, так что он только смотрел на меня и трогал. А ты плакала, но не потому, что тебе было больно, а потому что ты была счастлива". Рассказ оказался правдивым, а родители сказали, что никогда не говорили с ребенком о ее рождении.

Одна девочка, почти четырех лет, вспомнила момент своего рождения, который держался в тайне. Поскольку никто в семье не знал об этом, никто не мог ей рассказать.
Кэти помогала акушерке во время родов на дому. После родов, когда все завершилось благополучно, мать вышла из комнаты принять ванну. Акушерка помогала ей. Кэти осталась одна с ребенком, и малышка начала плакать. Инстинктивно Кэти взяла ее на руки и дала ей свою грудь. Младенец начал сосать. Когда мать вернулась, ребенок уже спал. Кэти говорит, что чувствовала себя немного виноватой, что первая покормила ребенка и по¬этому никому не сказала об этом.
Кэти работала няней в группе детей, которую посещала и эта девочка. Через три года и девять месяцев, выбрав подходящий момент, Кэти спросила ребенка, помнит ли она свое рождение. Девочка ответила "да" и подробно рассказала о том, кто присутствовал при родах и какую роль играл. Она описала смутный свет матки и ощущения сдавливания, которые испытала ВО время родов. Затем малышка подвинулась ближе и прошептала доверительным тоном: "Ты еще взяла меня на руки и дала мне грудь, когда я плакала, а мамы не было в комнате". Сказав это, она подпрыгнула и убежала играть. Теперь Кэти говорит: "Никто не убедит меня в том, что дети не помнят свое рождение".

СОПОСТАВЛЕНИЕ ВОСПОМИНАНИЙ

Для установления достоверности того, что люди помнят под гипнозом, я работал с парами - матерями их взрослыми детьми. Условиями исследования были способность к гипермнезии (живой и полной памяти), дети должны были быть достаточно взрослыми для разговора о многих деталях рождения. Матери не должны были раньше обсуждать с детьми детали их рождения, а дети не должны были иметь сознательных данных и воспоминаний о рождении.

Дети, отобранные для данного исследования, были в возрасте от 9 до 23 лет, большинство из них оказались подростками. Возраст матерей ко времени исследования колебался от 32 до 46 лет. Отбирая исследуемых в произвольном порядке, я погружал их в гипноз до стадии, необходимой для легкого извлечения воспоминаний.

Чтобы свести фантазии к минимуму, вопросы в гипнозе были консервативными, исключались наводящие вопросы, и я позволял испытуемым говорить свободно. Рассказы обычно завершались в течение одного сеанса продолжительностью от одного до четырех часов. Сеансы работы с матерями и детьми проводились в разное время, записывались на аудиокассету, обрабатывались и сопоставлялись.

Рассказы матерей и детей были согласованными, содержали множество фактов, связанных между собой, они были последовательными и включали похожие описания людей, окружения и результативности действий. Независимые повествования согласовывались так, как будто одна история была рассказана с двух разных точек зрения. В некоторых случаях совпадения были просто фантастическими.

В целом рассказы подтверждали друг друга во многих деталях, таких, как время суток, месторасположение, присутствовавшие люди, использованные инструменты (отсос, щипцы, инкубатор) и тип родов (ножками или головкой вперед). Последовательность получения бутылочек воды, специального детского питания или грудного молока, появление и исчезновение отцов, а также перемещение из разных комнат довольно часто совпадали.

Две дочери дали точное описание причесок своих матерей в то время. Одна мать описала себя как "пьяную" и дезориентированную после анестетиков во время родов, и ее ребенок сказал: "Моя мама была где-то далеко... словно спала, но с открытыми глазами". Мальчик, мать которого сказала, что его положили в колыбель с пластиковыми стенками, жаловался на "блестящие пластиковые или стеклянные стены вокруг меня. Все выглядело смутно, искаженно".

Начало родов (пара № 10). Факты, полученные от ребенка: мать отдыхала в спальне. Это было днем. Схватки начались в 13.10. Мать позвонила отцу и врачу, ей посоветовали подождать. Факты, полученные от матери: дома в постели до 11.30. "Около 13 часов я поняла, что начались роды, по¬звонила мужу и попросила его приехать домой. Я позвонила врачу, он по¬советовал подождать".
При воссоединении (пара № 10). Ребенок говорит: "Мама разговаривает и играет со мной. Была заминка насчет имени. Маме не нравилось имя Вирджиния. Ей не нравилось имя Джинджер, а папе нравилось". Мать: "Я щекочу и играю с ней, поглаживаю ее... Я хочу назвать ребенка Мэри Кэтрин, а Бобби хочет назвать ее Джинджер".

Роды (пара № 1). Мать сказала, что "Михель родилась очень быстро, и им пришлось разрезать пуповину на ее шее. Люди все еще клали салфетки мне на ноги, даже когда она рождалась. А затем, со следующей потугой, она вышла вся". Ребенок: "Что-то яркое, что-то большое вокруг меня. Становится холоднее. Я чувствую, что чьи-то руки трогают мою шею, что-то снимают".
Слова и имена (пара № 1). Ребенок говорит, что слышала свое имя и слова: "Я люблю тебя". Мать сказала так: "Я люблю тебя", обнимаю и целую ее и называю ее Михель".

При воссоединении (пара № 6). Мать сказала: "Я беру ее и нюхаю. Я нюхаю ее головку. Я смотрю на ее пальчики и говорю: "О Боже! У нее деформированы пальчики!" Затем она спрашивает медсестру о пальцах и получает заверения, что они в порядке. Ребенок сказал: "Она берет меня, смотрит... Она меня нюхает! И спрашивает медсестру, почему мои пальчики такие смешные. Сестра сказала, что у меня просто такие пальчики и что они не кривые".

В последующих повествованиях воспоминания матери и ребенка об одном рождении для сравнения расположены последовательно. Они иллюстрируют когерентность и соответствия, обнаруженные в данном исследовании.
Эти повествования - независимые рассказы матери и ребенка, находившихся в гипнотическом состоянии. Совпадающие описания и детали являются признаком того, что эти воспоминания - не фантазии (которые неизбежно расходились бы и противоречили друг другу), а две истории одного рождения, рассказанные с разных точек зрения.

Линда и ее мать

Начало схваток

Линда: Я чувствую, что моя мама напряжена, и я напряжена. Затем я расслабляюсь. Я чувствую, что куда-то хочу идти, но остаюсь на месте. Там внутри я вся хлюпаю. Когда я вся хлюпаю, я хочу идти вперед, а когда расслабляюсь, я хочу оттолкнуться назад.
Мама: Мой муж не поверил мне, что у меня начались схватки. Он не хотел вызывать доктора, тогда я сама позвонила врачу, и он велел мне приехать в больницу. Я была рада, что пришло время. Мой муж посадил меня в машину.
Линда: Она гуляет... села в машину или что-то другое. Я в смешной позиции. Я чувствую вибрации машины. Это действительно неудобно, по¬тому что я в очень неудобном положении... Я вся сжата. Мои плечи сжаты, но моя шея вывернута. Я хочу распрямиться, но у меня не получается.

В родильной комнате
Линда : Я предполагаю, что на столе сейчас моя мама. Моя мама на кого-то зла, но не на меня. Она сердится. Я думаю, что это женщина, но не доктор.
Мама: Какая-то женщина кричит в соседней комнате. Она продолжает кричать и заставляет меня кричать! Мои нервы на взводе. Я пытаюсь дышать, пытаюсь справиться со своими чувствами. Я хотела крикнуть, чтобы она заткнулась! На самом деле она кричала не от боли, а от желания постоянно получать внимание.
Линда: Она лежит на столе. Кажется, все участвуют в этом, все смотрят. Я не могу видеть их, но могу сказать, что они там. Моя мама хочет, чтобы я поторопилась. Я чувствую, как она думает, что это слишком долго продолжается. Я чувствую сильное сжатие, но моя шея не сдавлена. Перед тем, как она расслабилась, я хотела снова уйти назад. Теперь, когда она расслабилась, я остаюсь на том же месте и не ухожу назад. Моя голова сильно сжата, но это сжатие не чувствуется на верхушке головы.
Мама: Доктор входит. Я рада. Он спокоен за меня. Он задает медицинской сестре несколько вопросов. Должно быть, о том, почему его так поздно позвали.
Они надавливают на позвоночник. Мне очень неудобно на спине. Тяжело дышать. Схватки болезненные. Они привязывают мое тело, в то время как я сопротивляюсь, и доктор делает мне укол.

Роды
Линда: Я повернула голову вокруг, не знаю как. Моя голова немного снаружи. Я начинаю поворачивать голову, то же самое делает мое тело, потому что она высунута наружу. Я беспокоилась о том, чтобы держать голову прямо.
Доктор положил руки мне на виски. Я хочу, чтобы он ушел. Я пытаюсь отодвинуться назад, потому что мне это не нравится. Я чувствую себя разочарованной, потому что хочу сделать все сама. Я хочу, чтобы это было предоставлено сделать мне. Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне. Я чувствую здесь давление. Это может занять немного больше времени, но я чувствовала бы больше комфорта.
Он не стал делать это осторожно, он просто пытался покончить с этим. Затем он потянул! Моей спине больно! Затем он повернул меня вокруг - я не надеялась ни на что! Он вытащил меня, поднял в воздух и отодвинул от себя. Затем он ударил меня - не очень сильно, и я начинаю плакать.
Моя мама хотела бы, чтобы я была рядом с ней, и я хочу быть рядом с ней, но ни я, ни она ничего не можем с этим поделать. Я хочу подлететь, но не могу. Это безнадежно.
Тут есть какая-то машина или что-то похожее... И они накладывают ее на мой рот. Это было действительно странно, подобно белой машине в форме трубы. Я думаю, что они хотели вытянуть мои легкие или что-то в этом роде.
Мама: Я не чувствовала больше схваток, просто давление, не боль. Доктор приспособил зеркало так, чтобы я могла видеть. Я могу видеть черные волосы малыша.
Они все говорят о моей следующей схватке. Они хотят, чтобы я тужилась. Я этого не чувствую, поэтому не знаю, когда тужиться. Акушерка встает надо мной и нажимает на мой живот. Я думаю, если смогу это выдержать, то скоро все закончится.
Голова малыша снаружи. Много черных волос.
... Сейчас я думаю только о малыше. Доктор кладет свой палец на ее ротик, чтобы засунуть ложечку. После этого медицинская сестра дает ему белую спринцовку, которую он кладет в ее рот, чтобы высосать жидкость.
Малыш родился, и он говорит мне, что это девочка. Прекрасно. Я счастлива

На животе мамы
Линда: Они положили меня на живот мамы. Я чувствую себя намного луч¬ше. Я пыталась ухватиться за нее, и она смотрела на меня.
Я посмотрела вверх на нее. Я хотела, чтобы она не позволила им за¬брать меня, но когда я увидела ее лицо, то поняла, что она не хотела это делать. Затем я просто сдалась.
Кто-то вытирает меня, заворачивает в одеяло, протягивает медицин¬ской сестре, и она выносит меня в маленькую комнату. Она кладет меня вниз в одну из этих корзинок для маленьких детей. Я думаю, что они фотографируют меня. Я хочу отвернуться и уснуть...
Мама: Затем они приносят ребенка и кладут ее на мой живот. Она плачет. Они положили ее поперек моего живота лицом вниз. Я думаю, что она красивый ребенок. Я заплакала. Я в восторге от того, что они по¬ложили ее на мой живот. Она лежит поперек моего живота с голов¬кой, повернутой влево. Я со стороны могу смотреть на ее лицо. Она поднимает голову вверх и плачет. Я думаю, что не предполагала притронуться к ней.

Они забирают ее. Мне это не понравилось, но я поняла, что так должно быть. Она прекращает плакать. Она осматривается вокруг.
Они завернули ее в одеяло. Они положили ее в коробку со стеклянными или пластиковыми стенками; она там на другой стороне комнаты.

В детской
Линда: Я думаю, что я ушла первой. Мои глаза закрыты, и я вся скручена, потому что они забрали меня от моей мамы. Я завернута в одеяло.
...(Я пришла) в комнату, куда идут все малыши. Я хотела быть с моей мамой. Я могла бы сказать, что здесь было много других малышей... но моей мамы там не было.
Мама: Они везут меня вместе с ребенком, мы рядом друг с другом. Мой муж в холле, он видит ребенка. Он сейчас улыбается. Слезы катятся у меня по щекам, и они ведут меня в мою комнату. Они берут ребенка в детскую. Я не знаю, когда увижу ее снова. Я хочу держать ее, смотреть на нее. Я планирую, как буду нянчиться с ней.

Воссоединение

Линда: Сестра понесла меня и прошла одну кровать. Я думаю, моя мама лежала дальше всех от двери. Затем я увидела ее. Я чувствую себя хорошо. Я знала, что она несет меня к ней.
Мама: Я занимала кровать, которая стояла дальше всех от двери...
Линда: Мама протянула руки и взяла меня. Она обняла меня и начала меня кормить. Самочувствие хорошее. Сестра стояла рядом в течение минуты... Она спросила мою маму, нужно ли ей что-то... В комнате еще кто-то был, другая пациентка. Я обращала больше внимания на то, чтобы быть с моей мамой.
Мама: Я повернулась на сторону, опираюсь на локоть, потому что они собираются положить ее рядом со мной. Я лежу на левой стороне. Они опускают ее вниз, на кровать, и я открываю свою ночную рубашку, чтобы ее кормить. Сестра старается помочь мне и говорит, что для многих женщин это тяжелое время. Я хочу, чтобы она просто оставила меня одну. Я стараюсь выкинуть ее из головы и обратить все внимание на ребенка. Проблем нет. Она берет сосок с первого раза. И сестра уходит. Она сказала, что я сделала все хорошо.
Линда: Я все хочу обнять ее, но не могу. Я просто двигаю руками, хватаю за вещи, как будто за ее руки. Она говорит мне, что я симпатичная малышка. Она проводит своим пальчиком по моим волосам. Она сказала мне, что у меня хорошие волосы. И это делает меня счастливой.
Время от времени она просто смотрит на меня и улыбается. Я чувствую, что она счастлива, хотя я ей причинила проблемы в самом начале. Она об этом уже не помнит.
Мама: И затем я начала раскутывать ребенка, смотреть на ее ножки и ступни, говорить с ней. Я сказала: "Какая ты симпатичная, Линда! Привет Линда! Я люблю тебя. Я твоя мама".

По дороге домой
Линда : Они кладут меня в матерчатую сумку. Мой папа здесь. Он кажется не очень уверенным, когда рядом со мной. На улице я чувствую себя по-другому. Здесь очень ярко. Я все время протягиваю ручки вперед и назад. Мои мама и папа помогали друг другу. Мой папа собирался вести машину домой... Они сказали мне, что я увижу мой дом, и я знаю, что сестра больше не унесет меня.
Мама: Я сажусь в машину, чтобы ехать домой, сестра протягивает мне малышку. Тэд везет нас домой. Я чувствую себя хорошо. Я знаю, что смогу быть хорошей мамой. Я рада этой перемене - быть одной со своей малышкой. Я предвкушаю тот момент, когда покажу ее моим родителям.
Линда: Я осматриваюсь вокруг, внутри квартиры, которая поднимается на несколько ступенек... Они кладут меня в спальне. Это не только моя спальня... Кажется, вокруг меня люди. Я чувствую себя намного лучше, чем в больнице.
Мама: Мы снимали верхний этаж большого дома в Виттиере. Мои мама и папа здесь. Тэд понес малышку наверх (внутрь дома)... Мой папа говорит мне, что она чудесная малышка. Он кажется очень гордым.
Я кладу ребенка в колыбельку. Она стояла рядом с моей кроватью. Я оградила ее "барьером", она казалась там такой маленькой...

Кэти и ее мама

В родильной комнате

Кэти: Это достаточно большая комната, внутри много всего серебристого. Люди, кажется, очень заняты. Я думаю, здесь четыре или пять чело¬век. Стало холодней, чем было сначала. Я чувствую, как я кручусь, поворачиваюсь слишком быстро. Они тянут и тянут меня. Доктор нервничает... дрожит... трясется, и это беспокоит меня.
Мама : Это достаточно большая комната и прохладная. Я могу видеть ее голову, выходящую из моего влагалища. Здесь два доктора. Молодой доктор (в зеленом) и старый доктор с седыми волосами (в белом). По сторонам стоят акушерки. Молодой доктор занят. Они сдерживают головку... Головка снаружи (сейчас).
Кэти: Они кладут меня ей на живот, как будто выгрузили меня на нее. Доктор разговаривает с моей мамой. Все, кажется, в порядке и она выглядит спокойной. Он, кажется, все еще нервничает, поднял меня вверх и отдал кому-то. Я чувствую себя больше и тяжелее. Я могу ее видеть, но я не рядом с ней. Ее волосы завернуты как будто в бигуди или что-то подобное. Она выглядит усталой, вспотевшей.
Мама: Они, похоже, положили ее на мой живот, но все еще поддерживают ее. Я могла видеть ее... много крови и белой жидкости. Она плачет. Я могу видеть пуповину. Мои руки привязаны внизу, поэтому я не могу протянуть их и дотронуться до нее. Я хотела бы двигать ими, взять и завернуть ее. Кто-то, наконец, берет ее. Я говорю с доктором... Я полагаю, что они надели белую шапочку на мои волосы.
Кэти: Никто со мной не разговаривает. Они говорят обо мне, я думаю, но не со мной. Они действуют так, как будто знают, что я здесь, но будто я не знаю, что я здесь. Акушерка, похоже, вытерла... вымыла меня. Затем они принесли меня и положили рядом с моей мамой. Она не плакала, но было что-то очень похожее. Она первой заговорила со мной. Она сказала: "Привет!" Больше никто, похоже, не думал, что я была действительно здесь. Затем она побеседовала с доктором, и они снова забрали меня.
Мама: Они, наконец, освободили мои руки, и акушерка принесла ее с левой стороны от меня. Но она держит ее так близко, что я могу дотронуться до нее. Я действительно чувствую себя разочарованной. Я говорю ей: "Привет!" Она такая симпатичная и маленькая, но все еще немного грязная. Они кладут ее в маленький обогреватель. Я беседую с доктором о ее весе.

В детской

Кэти: Я не знала, куда они собрались унести меня и почему. Я покинула комнату раньше мамы. Я больше не вижу моего папу. Он был рядом... но не долго. Я действительно не знаю точно, где он был... позднее.
Затем они снова унесли меня в другую комнату с множеством других людей (детей). Я была там в компании других малышей, и люди входили и беспокоили, будили нас.
Мама: Мы были готовы уезжать. Я на подвижной кушетке. Они увезли ее первой. Мы спустились вниз, в холл. Ее папа там, смотрит на нее (но не прикасается). Я не помню, легла в кровать, но я в кровати. Я не знаю, что случилось с малышкой или с моим мужем. Они поместили малышку в другую комнату.

Воссоединение

Кэти: Иногда они приносили меня к маме, но всегда снова возвращали в комнату (в детскую). Это было действительно четко. (Мама) казалась счастливой, уютной. Ее волосы были распущены. Я устала и хотела спать. Мне нравится, когда меня кормят грудью. Сестра постоянно входила и выходила. Все знали, что происходит, кроме меня. Я не знала, почему они забирали меня и где я была в действительности.
Мама: Я в двухместной комнате, мы обе чистенькие. Она в маленькой пластиковой кроватке. Они перемещают ее будто в комнате. Я беру ее на руки, разворачиваю, удобно устраиваю на кровати. Она рассматривает меня. Я говорю с ней... Я кормлю ее грудью. Затем кладу ее обратно в кроватку. Ее папа входит навестить (но не прикасается). Ночью они снова забирают ее в детскую.

Уход из больницы

Кэти: Мой папа пришел забрать мою маму с моей сестрой и еще с кем-то, другим мужчиной, но я не знаю, кто он. Моя мама была в передвижном кресле и держала меня. Меня завернули в одеяло, шелковистое, с маленькими розовыми цветочками.
Дорога показалась действительно долгой. Каждый казался счастливым.
Мама: Я приготовилась. Я одета и с нетерпением жду отъезда. На малышке фланелевые ползунки и маленькая кофточка с розовыми бутончиками внизу. Ее отец входит и говорит мне, что наша дочь и мой сводный брат ждут внизу. Входит медицинская сестра. Я сажусь в передвижное кресло и держу малышку.
Кажется, мы долго едем. Нужно много времени, чтобы добраться до дома. Много шуток, идет легкая беседа.
Кэти: Я была в белой колыбельке... и что-то висело над моей головой. Вначале я подумала, что это немного странно, потом привыкла.
Мама : Малышка лежит в плетеной колыбельке с верхом. Она не спит, но кажется действительно счастливой. Я думаю, мы прикрепили к ее кроватке мобильный телефон.

Учитывая все эти факты, мы приходим к выводу, что объективно собранные воспоминания о рождении являются истинными воспоминаниями о прошлом опыте. Воспоминания о родах в моих 10 парах определенно являются реальной памятью, а не фантазиями; личными воспоминаниями, а не воспоминаниями матерей, и чаще являются действительными, чем фальшивыми. В разумных пределах эти воспоминания служили надежным ориентиром в том, что происходило при рождении.

РОДЫ, КАКИМИ ИХ ПОМНЯТ МАЛЫШИ

Рассказы о том, как малыши чувствовали себя в первые минуты и часы вне матки, совпадали с возбужденным состоянием, столь часто наблюдаемым в родильном доме: громкие крики, страдальческие выражения лиц, движения рук и ног, содрогающееся и трясущееся тело. К счастью, их рассказы содержали и позитивные впечатления: осторожность обращения, теплые объятия, слезы радости, лучезарные улыбки и неразрывные связи.

Для большинства малышей начало родов сопровождалось неприятным путешествием в больницу, давлением на головку во время сидения матери в машине. События в больнице запоминались как ряд перемещений мамы в кресло и из кресла, в кровати, по комнате, встречи с акушерками и докторами. Малыши проявляли беспокойство, когда папы отсутствовали, наблюдали, нервничает ли мама или спокойна, и оценивали отношение и поведение акушеров.

СХВАТКИ: ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ
Первые сокращения матки сигнализируют матери о начале родов и одновременно являются сигналом для внутреннего "пассажира" о предстоящих жизненных переменах. Сначала малыши переносят мышечные сокращения как "давящие волны", "пульсации", или "как будто ты на корабле в бушующем море". По мере усиления схватки определяются как серьезные и ведут к новым движениям, давлению, положению и поворотам. Эта непреодолимая сила описывается как "всплеск энергии", "река" или "волна во время прилива". Если роды слишком быстрые, они происходят так, "как будто скользишь по склону вперед головой - и шлеп\" - сказала Диана. Аннета родилась слишком быстро и проскользнула мимо рук доктора. Мы случайно обнаружили это, когда исследовали ее страх перед полетами.

Гленда
Еду в больницу в машине. На сиденье, внутри моей мамы. Моя голова сжата.
Папы там нет. Я чувствую себя некомфортно. Моя мама сходит с ума. Она не хотела, чтобы я была здесь. Это все кажется безумием! Это будет счастливое время.

Тереза
Темно... Я ощущаю резкий прилив энергии. Я чувствую себя напряженной; много энергии! Каждый мускул напряжен, но я никуда не двигаюсь. Я просто остаюсь здесь...
Я беспокойна. Становится светлее, и у меня начинает болеть голова. У меня такое ощущение, будто я готова взорваться! Я чувствую, что все устремляется в мою голову.
Я чувствую себя больше внизу, чем вверху; я не знаю, как описать это. Я чувствую, будто нахожусь в скользящей лодке, и кровь бросается мне в голову...

Марианна
Они сказали, что пришло время рождаться. Я чувствую давление, но не хочу рождаться. Я еще не готова. Я сейчас собираюсь подождать, ведь внутри мне намного лучше.
Теперь они приходят все быстрее и быстрее; эта дорога, та дорога. О, они становятся сильнее! Они выталкивают, выталкивают, выталкивают меня наружу. Я хочу остаться здесь, где нахожусь, но они настаивают.
Это похоже на приливную волну... Я чувствую, что меня захватывает приливной волной. Когда она приходит, я догадываюсь, что должна идти тоже... О-о, приливная волна приходит снова.
Я еще не готова. Она выталкивает, выталкивает. Я останусь прямо здесь, я не хочу куда-то идти, но я должна...
Ой-ой, они надевают перчатки. Они хватают меня. Ой, ради Бога, гррр, вот это было сжатие!
Они держат мою голову, но осторожно; они были осторожны. И они говорят: "Ты просто лежи здесь спокойно" - и заворачивают меня во что-то.

ЖИЗНЬ
В РОДИЛЬНОЙ КОМНАТЕ

Когда роды заканчиваются и малыши уже дышат самостоятельно, они обретают опыт новых чувств, эмоций, впечатления от людей и местонахождения. Придя из экстремально замкнутого пространства, буквально "соприкасаясь со всеми стенками", они иногда жалуются на чувство "потери пространства". Одному мальчику родильная комната показалась "беспорядочной, приводящей в замешательство".

Все малыши жалуются на яркий свет, холодную комнату и инструменты, шум, грубое прикосновение к их чувствительной коже и на всю медицинскую рутину, включая шлепки, уколы, глазные капли, твердые чаши весов, когда их держат высоко в воздухе и прикасаются незнакомые люди.
Малыши не любят акушерские щипцы, иногда боятся инкубаторов (кювезов) и думают, что маски, которые носят доктора и акушерки, делают их похожими на "инопланетян". Они энергично возражают против пересечения пуповины не потому, что это причиняет боль, а из-за тревоги по поводу того, как и когда разрывается эта жизненная связь.
Малыши выражают удовольствие и благодарность за хорошее и осторожное обращение, за добрые слова от акушерок и докторов. Кроме того, они благодарят за непосредственный контакт с их матерями после родов.

Мэри
Доктор держит меня, и я смотрю на мою маму. Я рада видеть ее, и она рада видеть меня... Она выглядит симпатичной. Она вся потная и измотанная, но выглядит молодой и хорошей. Она чувствует себя хорошо, улыбается. Это счастливый момент.
Я слышу, как кто-то говорит: "Это моя девочка". Я чувствую мою маму, она всегда говорит мне, что я хорошая девочка. Она счастлива со мной и до¬вольна мной.
Доктор беседует, отдает приказы людям, велит им перерезать то, сделать это... У него хороший голос; он хороший доктор, пожилой мужчина. Он очень осторожен.

Скотт
Я немного испугался всех этих людей. Это ново; я не привык к этому... Я хотел бы уйти из родильной комнаты. Мне не нравится, потому что здесь много людей и яркий свет.
Все, что меня окружает, кажется мне опасным и ненадежным... Здесь так много открытого пространства! Я предпочел бы меньшую и более удобную комнату.

Марсия
Я чувствую, что меня вытаскивают (вначале голову), задыхаюсь от воздуха. Кто-то обрывает пуповину. Затем странное и совершенно неожиданное ощущение от пребывания высоко в воздухе, где я болтаю и двигаю руками. Это подобно большому открытому пространству; это пугает. Мне не нравится вид людей с масками, закрывающими их лица. Я продолжаю смотреть на их маски. Моя мама - единственная, кто нормально выглядит в этой комнате!
Все мне чуждо. У меня ощущение, будто я не знаю, что делать. Пространство подавляет!
Я хочу назад, к маме.
Когда они вытянули меня наружу, я почувствовала себя перевернутой вверх ногами. Кто-то ударил меня по попе. Я начала кричать, и они перевернули меня опять так, как надо. Мне совсем не понравилось находиться вверх ногами!
Они положили меня на стол - какой-то странный и очень чужой. Я почувствовала, что мне не следовало быть здесь. Кто-то вытирает меня. Все было новым и смешным. Они положили меня на стол на спину; я чувство¬вала себя странно.

Тереза
Кто-то увозит ее (маму). Я не понимаю, почему они это делают, я чувствую, что остаюсь совсем одна с ними в большой комнате.
Она ушла. Они забрали ее. Это безумие! Кажется, это так глупо. Я не понимаю, почему она не могла остаться...

СИЛЬНЫЕ ЧУВСТВА ИЗ ДЕТСКОЙ КОМНАТЫ

За редким исключением, малыши чувствовали себя несчастными и одинокими, когда их помещали в детскую комнату. Один ребенок говорил: "Вокруг не было никого, кому бы я был нужен. Я чувствовал себя покинутым". Другие сбиты с толку, поставлены в тупик, им скучно или они даже в ярости. Горе является преобладающей эмоцией. Она заразительна, и другие малыши часто вопят в один голос, хором!
Малыши жалуются, что их туго заворачивают, хотя они хотят двигаться, насильно кладут на спину, хотя они хотят лежать на животе, их заставляют ждать кормления, тогда как они уже проголодались.
У них начинаются головные боли, боли в ушах, ножки становятся холодными, появляются зависть, гнев ИЛИ депрессия. Некоторые спасаются от жестокой реальности грезами наяву. Сандра, уставшая от "штормового моря" в течение девяти месяцев, хочет дать понять акушеркам, через что она прошла, но, к сожалению, не может привлечь их внимание.

ВОССОЕДИНЕНИЕ С МАТЕРЬЮ

После уединения в детской возвращение к матери для большинства малышей приносит облегчение. Они знают, что будут с ней, но чувствуют, что через короткое время их снова заберут, как было после рождения. Они собираются с силами для повторения ранее пережитого. Счастливый или не¬счастливый характер воссоединения зависит от отношения обоих - матери и ребенка.

Сьюзен негодует
Они принесли меня к моей маме. Она была действительно рада. Она подняла меня и взяла на руки. Мне было хорошо, но я злилась на нее. Она была действительно счастлива, но меня это больше не волновало. Она бросила меня. Я была сердита на нее.
Когда она держала меня на руках и мне становилось с ней тепло, я забывала, какой сердитой я была.

Рождение ребенка и семейные отношения порой сопровождаются таким всплеском чувств, что люди произносят слова, которые позднее хотели бы взять обратно. Мужья обвиняют жен, жены винят мужей, оба могут обви¬нять малыша, а чувствительные дети иногда могут винить самих себя. Эти обвинения иллюзорны и иррациональны, но тем не менее причиняют боль. Это лишь одна из эмоциональных "ловушек" рождения.

Приведенные ниже рассказы должны предостеречь вас от вреда, который вы можете причинить своему ребенку различными формами его отвержения при рождении.

Ширли отвергнута, так как она "не того" пола, - жалоба, которую предъявляли мне некоторые родители. Отверженность, с которой столкнулись Гленда и Дэвид, еще хуже - они оказались нежеланными детьми. В результате оба чувствуют себя разочарованными и грустными. Если бы их матери осознали, как проницательны новорожденные, возможно, они нашли бы способ дать своим малышам лучший старт в жизни.

Ширли
Она хотела мальчика. Это первое место, куда она посмотрела. Она хотела знать, мальчик я или девочка. Она хотела мальчика; она плачет.
Она даже не хотела брать меня на руки. Вошел мужчина, он взял меня на руки. Он улыбается, похоже, он счастлив. Она не хотела, чтобы я была рядом с ней в кровати. Он начинает укладывать меня. Она сказала "нет", и он положил меня в люльку. (Она сказала): "Нет... я не хочу, чтобы она была здесь". Я чувствую себя уязвленной. И я голодна.
Он рассердился на нее, ушел из комнаты и хлопнул дверью. Она плакала и плакала. Мне стало ее жалко. Я голодна. Я начинаю плакать. Мужчина вернулся с другой женщиной... У нее было молоко и еда для меня, и она покормила меня. Она нянчила меня. Мне было тепло и уютно. Она кормила меня много раз... Она положила меня обратно в колыбельку, и я уснула.

Гленда
Медсестра (держит меня). Теперь доктор. Я хорошая девочка, действительно хорошая девочка, говорит доктор. Я здесь! Хорошо быть здесь, хорошо быть снаружи. Доктор тоже счастлив; все кажутся счастливыми.
(Моя мама) говорит: "Я не могу держать это". Я не "это"! Я красивая девочка! (Начинает всхлипывать.) Она все еще не хочет меня. Она не любит меня. Она ненавидит меня... Она говорила мне. И она не хотела держать меня. (Продолжает плакать.) А я была такой счастливой!
Мне грустно. Она не любит меня. Она не хочет держать меня. Мне холодно и одиноко... (Шепотом) Я буду лежать очень тихо, тогда они не узнают, что я здесь. Я бы хотела остаться одна, чтобы погрустить.

Во время рождения Дэвида атмосфера была натянутой и безмолвной - больше похоже было на похороны, как он сказал позднее. Все было очень по-деловому. При рождении его определили на усыновление. Никто не был счастлив его видеть.
Дэвид
Какой-то человек взял меня за ногу; он обхватил рукой мою голень.
Кто-то сказал: "Это мальчик"... За доктором стоит мужчина в деловом костюме, поверх которого надет больничный халат и шапочка, на лице маска.
Очень тихо. В этой комнате нерадостно. Мне кажется, что никто не рад меня видеть.
Доктор держал меня одной рукой за ноги. Было хорошо, когда он поддел меня рукой, чтобы положить. Это было первым знаком того, что кто-то обо мне заботится.
Мое лицо вытирают. Теперь он осматривает меня всего, засунул палец мне в рот...
В комнате полное безмолвие, как будто здесь находится смерть. Родильная комната не похожа на то, что я ожидал. Я думал, что все будут очень довольными и счастливыми. Вместо этого все по-деловому. И в этой комнате совсем нет ощущения счастья.

"Короткая беседа" иногда может приобрести большое значение. В случае с Хелен и Брендой то, что казалось легкой беседой между доктором и мамой относительно "содержания" ребенка, тяжелым воспоминанием запало в мозг ребенка.
Хелен
Я в ее комнате в больнице. Здесь доктор. Высокий, худой мужчина; он разговаривает с ней. Она не хочет меня. Я не мальчик.
Он сказал, что взял бы меня (к себе) домой, если она не хочет меня. Я "красивая, здоровая малышка". Если она не хочет меня, а он хочет, я бы лучше осталась с ним.
Она действительно разочарована. Я ничего не могла поделать! Мой папа будет разочарован, когда придет, так как он тоже хотел мальчика; он всегда много об этом говорил. Ему нужна помощь на ранчо...
Мне не нравится быть здесь с моей мамой... Доктор стоит около кровати. Я хочу назад к няне. Мне это больше нравится. Няню не волнует, мальчик я или девочка. Она всех нас любит.

ШРАМЫ ОТ КРИТИЧЕСКИХ ЗАМЕЧАНИЙ

Как психолог, помогающий людям найти источник их беспокойства, я часто бывал свидетелем того, какое длительное действие оказывал ущерб, причиненный недальновидными замечаниями, сделанными во время родов. В то время как замечания, сделанные в любое другое время, нужно рассматривать в широком контексте, слова, сказанные во время чьего-то рождения, оказывают необычайно сильное действие. Критические реплики, которые можно легко выкинуть из головы в любое другое время жизни, поражают, как удары молнии, и отпечатываются в разуме малыша. Результат - болезнь и страдания, которые позднее потребуют многих лет лечения.

Ниже приводятся примеры замечаний, сделанных моим клиентам во время рождения. Все они оказались опасными для умственного и физического здоровья и потребовали впоследствии нескольких этапов лечения.

Доктор -медсестрам: "Уф, этот, похоже, болезненный".
Медсестра - одному из родителей: "Мы сделаем все, что в наших силах, но ничего не можем гарантировать".
Доктор -медсестрам: "Посмотрите на нее! Нам повезло, что она вообще родилась, учитывая, что все так плохо".
Медсестра - медсестре: "Другая девочка. Она доходяга".
Отец медсестре: "С ней уж ладно. Позаботьтесь о матери".
Мать - соседке по больничной палате: "Посмотри на ее волосатые уши".
-
Мать - доктору, взволнованно: "Что у нее с головой?"
Мать - доктору: "Почему вы просто не обмотали пуповину вокруг ее шеи и не задушили ее?" (Не удивительно, что ее дочь сказала, как ненавидела свою мать с самого первого дня рождения).

КИТ ПРИ РОЖДЕНИИ СТАЛКИВАЕТСЯ СО СМЕРТЬЮ

За свои 37 лет Кит в разное время страдала загадочными дыхательными проблемами, включавшими ощущение тяжести в груди и неспособность втянуть в себя достаточно кислорода. По мере того, как мы с помощью гипноза начали исследовать эту цепь ощущений, Кит внезапно пережила сильное эмоциональное потрясение, начала задыхаться и плакать, а затем вспомнила, что почти задохнулась при родах. Ниже приводятся выдержки из рассказа Кит.

В наше время жизнь матери и ребенка редко подвергается риску во время родов, но в описываемом случае от медицинского персонала потребовались героические усилия. Кит в деталях описывает процесс своего спасения, оценивает диалог между акушеркой и доктором.

Акушерка хочет все бросить и уйти, так как они слишком долго оживляли ребенка, и она боится, что его мозг безнадежно поврежден. Доктор, проявляя необыкновенную настойчивость, пробует различные трубки и использует приемы, которые никогда до этого не использовал. Пока все это происходит, Кит передает информацию о происходящем: "Я застываю... немею... ничего не помогает".

Это предполагает возможности духовного акушерства, когда доктора, по сути, поддерживают двустороннюю связь с ребенком и взаимодействуют при чрезвычайных ситуациях в родах. В то время как врач пытался ввести трубку в ее легкие, Кит рассказывает нам: "Она слишком глубоко... она почти доходит до моего желудка!" Позднее, когда трубка большего размера установлена правильно, она говорит: "Я уже получаю немного кислорода, но его все еще недостаточно. Если бы он только мог продвинуть ее немного глубже". При этом она комментирует, что люди не понимают того, что дети могут вступать в общение и для этого им не нужны слова.

В течение всех родов мысли и заботы Кит постоянно обращаются к матери. Будучи еще в утробе, Кит осознает, что возникла серьезная ситуация и она оказалась перед проблемой жизни и смерти, решение которой зависит от нее самой. Похоже, она первая узнает о внутреннем кровотечении и пытается прикрыть поток крови собственным телом. Если она повернется так, как положено при родах, ситуация станет критической. Она не хочет умирать и не хочет, чтобы умерла ее мама. Если ее мама все-таки умрет. Кит хочет "тоже умереть и остаться там, где она была".

Чрезвычайная ситуация в матке (рассказ Кит)

(Со стоном.) Вокруг слишком много крови. Никто еще об этом не знает. Она (мама) вся заполнена ею, и только я одна удерживаю кровь, чтобы она не вышла наружу! (Всхлипывает.)
Ооо... Если я выйду, а она умрет, она никогда не узнает, как сильно я люблю ее! Я хочу узнать ее. Она много разговаривала со мной до моего рождения, но никто этого не знал, потому что они сочли бы ее сумасшедшей.
Я думаю, что они просто должны продолжать в том же духе и дать мне умереть. Я чувствую, что она достаточно настрадалась. (Затрудненно дышит и всхлипывает.) Я не чувствовала этого (ее страданий) до тех пор, пока она не начала наполняться кровью (сильно всхлипывает).
Я чувствовала, будто вот-вот утону, но знала, что так быть не должно (всхлипывает). Я не знаю, что мне делать.
О, Боже, я не хочу тонуть в крови! Боюсь, что так оно и будет (всхлипывает). Я также не хочу, чтобы она умирала. Если я не выйду, они меня оттуда вытащат. Ооох, они просто не понимают, что происходит!
Ооох, вот я и вышла и вижу ее (кровь), она повсюду! И она (мама) кажется такой беспомощной. Как бы я хотела чем-нибудь помочь ей!

Если бы у меня был шанс, я бы поговорила с ней. Я бы сказала ей, что все будет хорошо. Они не понимают, что дети могут это делать. Нам не нужно все время говорить словами.

Они держали меня вверх ногами и постоянно шлепали. Я не люблю, когда меня шлепают. Я даже толком этого не чувствую, но все равно это мне не нравится. Если бы они только позволили моей маме родить меня, у нас все было бы хорошо. Они сейчас обмывают ее, а потом переливают ей кровь. Она пытается поговорить с моим отцом, успокоить его. Ооох, ооох, как бы я хотела, чтобы они что-нибудь придумали для меня! Я сейчас совершенно окоченевшая. Я застываю. Акушерка хочет, чтобы доктор остановился, так как она считает, что я умерла. Доктор же приказал ей заткнуться... они не предполагают останавливаться.

Доктор не сдается
Если бы они только поторопились! Я окоченела (со вздохом). Он хочет просунуть трубку в мое горло, но я не хочу, чтобы он это делал. Ооо, меня сейчас стошнит от нее! (Вздыхая.) Она не помогает! Он ее втискивает, кажется, сквозь всю меня. Это ужасно! Ооох, ощущение такое, как будто они слишком далеко ее просунули. Она уже у меня в желудке. (Тяжело вздыхая.) Доктор берет меня на руки и качает. Он просунул трубку так далеко только потому, что делал это в первый раз. Это новая процедура. Я ничего не могу сделать.

Теперь трубка у него во рту. Он приказывает всем отойти и оставить его одного. Они думают, что он свихнулся. А он знает, что это последний шанс, потому что я слишком долго была без кислорода! Он держит меня, потому что чувствует, как я застыла. Ооох, как болят мои руки, они так онемели! Трубка у него во рту, но она недостаточно большая. Он ее только что с отчаянием вынул и кому-то кричит.
Ему нужна большая трубка. Ему нужна самая большая трубка, которую можно безопасно вставить в мое горло. Только что принесли еще одну, и он злится на акушерку, потому что она слишком долго за ней ходила. Вон там он видит большую трубку и кричит медсестре, чтобы она побыстрее ее принесла. К трубке прикреплено еще что-то, но он хватает ее, пропихивает в меня как можно глубже и кричит, чтобы ему быстрее принесли ножницы. 0-ох! Он очень быстро ее отрезает, но очень коротко, так что она высовывается из моего рта. Он запрокидывает мою голову и захватывает своим ртом почти все мое лицо. (Со вздохом.) Я получаю немного воздуха, но этого недостаточно. (Серия вздохов.) Если бы он мог просунуть ее немного глубже!

Ох, как долго это длится! Я ничего не чувствую, кроме верхней части моей груди. Все остальное как будто онемело и отмерло. И такое ощущение, как будто мое тело съежилось. Вот почему медсестра постоянно повторяет: "Она умерла". Она хочет уйти домой. Они пробыли здесь всю ночь. Доктор нажимает на мой живот. Если бы я могла вытянуть руку; так больно. Если они не поторопятся, у меня будут большие неприятности. Акушерка сказала, что если даже они сейчас заставят меня дышать, все равно я не буду в порядке; она говорит, что прошло слишком много времени.
Я знаю, что если они помогут мне начать дышать, то у меня все будет хорошо. Но (акушерка) знает, что я так долго не дышала, что мой мозг умрет, - вот что она думает. Но я знаю, что она не права. Она до этого ни¬когда не видела, как это делается.
(Вздыхая.) Я могу сказать, что он (доктор) очень хочет помочь мне. Он вынимает из меня трубку, и мне не нравится это ощущение; меня от этого тошнит. И теперь он растирает мою грудь пальцами. (Тяжело дыша, вздыхая.) Теперь я дышу сама, но это тяжело. Нам всем теперь становится лучше. Я хочу плакать и непонятно почему...

Увидит ли она свою маму?
Ооох! Они только что сказали, что я тоже умру. Для моей мамы не хватает крови. Они продолжают нажимать на меня. (Со вздохом.)
... С ней теперь все в порядке, но я не могу дышать. Как бы я хотела знать, где она.
Теперь я ее вижу. Она пытается до меня дотянуться. Она слишком слаба, а я все еще не могу дышать. Я хочу, но не могу. (Вздыхает.) Я стараюсь, но у меня не получается. Кажется, воздух проходит недостаточно глубоко. Я чувствую, как воздух входит в меня, но это что-то не то. Я действительно сильно окоченела.
Кто-то шлепнул меня по попке. Шлепок был достаточно сильным...
Мне нужно, чтобы меня положили рядом с моей мамой. А они положили меня в отдельной комнате одну. Я была в замешательстве. Я не была уверена, что когда-нибудь снова увижу мою маму. Я думала, что она после всего этого, должно быть, умерла, и поэтому они меня положили в этой комнате до тех пор, пока выяснится, что со мной делать.

Все ли хорошо у мамы?
Я не знаю, почему плачу. (Всхлипывая и трясясь.) Просто мне страшно и грустно, и я не знаю отчего. Я думаю о своей маме. Я не хочу, чтобы она умирала! (Рыдая.) Я не вижу ее! Я не знаю, где она. (Всхлипывая.) Ооох... По-моему, моя мама умирает! Я не хочу жить, если она умирает! Мне страшно.
Они режут ее. Очень много крови (Стуча зубами, со стоном.) Она истекает кровью и умирает. Я просто знаю это.
(Всхлипывая.) Я не могу дышать. Мне безразлично. Я все равно не желаю дышать. Мне здесь совсем не нравится. Все это меня пугает. Такое ощущение, что я окоченела. (Тяжелый вздох.)
Они пытаются заставить меня дышать. Если бы они перестали это делать! Они пошлепывают меня. Они принуждают меня дышать. Но ничего не получается! Ооох, я коченею. Я хочу знать, где моя мама! (Всхлипывая, с отчаянием.)
Это все моя вина! Я просто знаю, что это так... (Со стоном, стуча зубами.) Вот почему я не хотела выходить - я знала, что будут неприятности. Я не хотела причинять ей боль. Вот почему я не поворачивалась. (Говорит с детским всхлипыванием.) Они заставили меня выйти, поэтому мне пришлось это сделать!
Я не знаю, где моя мама! Ооох, я не могу дышать. Я не буду дышать, пока с ней не будет все в порядке!
(Вздыхая.) Я чувствовала, что если моя мама умерла, мне тоже хотелось умереть и быть вместе с ней. Я не могла думать ни о чем другом, кроме смерти. И я чувствовала абсолютное одиночество. Я не понимала, почему они оставляют меня одну, потому что ничего со мной не случилось.
Мне было очень плохо, потому что до рождения мама говорила мне, что я буду особенная. Она знала, что я буду девочкой. Вот почему я знала, что акушерка была не права. Я знала, что если смогу начать дышать, со мной все будет в порядке.
Они так и не положили меня рядом с мамой за все то время, пока я там была...

Сегодня Кит - предприимчивая бизнес-леди, остроумная и обаятельная личность. Ее отношения с матерью всегда были теплыми и полными любви.

***************
ЗАМЕТКИ О ЧУВСТВЕ ВИНЫ
У РОДИТЕЛЕЙ

Когда родители слышат о том, что малыши вспоминают свое рождение, пе¬ред ними возникает новая обескураживающая вероятность: что у их малыша с самого начала были чувства и познавательные способности и на них могло негативно отразиться то, что было сказано и сделано при родах.
Вы не можете помочь в выяснении того, о чем думал малыш? Не причинила ли я непреднамеренное зло? Вы, возможно, видите связь между тем, что произошло во время беременности, и тем, как ведет себя ребенок. Вероятно, что-то случилось при родах, что объясняет, почему малыш более или менее привязан к вам. Подобные мысли могут вызвать чувство вины.

Ниже приведено несколько советов, которые помогут вам справиться с таким чувством вины.

Подумайте и поговорите о родах. Будет разумно, если вы поразмышляете о вашей жизни во время беременности, о тех эмоциях, которые у вас были при рождении ребенка, о тех особых словах, которые вы говорили вашему малышу. Прошлое нельзя вернуть, но можно изменить через понимание и участие. Разговоры о каких-то ошибках или травмах могут помочь и вам, и вашему малышу.

Мне кажется, что даже дети, еще не умеющие говорить, удивительным образом понимают нас, когда мы серьезно и искренне говорим правду. Дети удивляются и догадываются так же, как и взрослые, поэтому беседа их родителей о реальности приносит облегчение.

Возможно, вы стесняетесь обнажать личные стороны, связанные с беременностью и родами, но такие личные откровения - живая история для ваше¬го малыша. Подобную информацию вряд ли можно получить из других источников. Вы можете подумать, что вам придется говорить о неприятных вещах, но честное признание о вашей внутренней жизни является тем чудом, которое способно превратить негативные чувства в позитивные.

Перестаньте испытывать чувство вины. Вероятно, у вас выработалась привычка чувствовать себя виноватой. Чрезмерное чувство вины может стать в вашей семье традицией, передаваемой от бабушек и дедушек родителям ребенка. Спросите себя, является ли чувство вины способом выражения любви. Если да, то включите тормоза; сосредоточьтесь вместо этого на настоящих способах выражения любви.

Дети реагируют по-разному. Вас должно подбодрить напоминание о том, что у детей есть свои чувства и мысли. Посмотрите на семьи с двумя детьми, которые воспитывались одинаково хорошими или (плохими) родителями. Один становится народным героем, другой - народным бременем. Не вина родителей, а выбор ребенка создал разницу.

Дети могут обмануть вас, не заботясь о тех вещах, которые вам кажутся особенно важными. Не все дети одинаково реагируют на травму. Думаю, это потому, что одни дети являются более развитыми, чем другие. В моей практике одна мама чувствовала себя виноватой за спонтанное замечание, сделанное в родильной палате. Она сказала (наполовину жестами, наполовину словами): "Что за уродливый монстр!" Но в родовых воспоминаниях ее дочери этот комментарий не нашел отражения. Наверное, он не "увяз" в ее сознании или она была достаточно зрелой, чтобы не принять его во внимание. По словам обеих - и матери, и дочери, - их отношения были хорошими.

Учитесь у детей. Родители несовершенны, но попытка стать хорошими означает признание ошибок. Замечание одной мамы доктору: "Почему бы Вам просто не обмотать пуповину вокруг ее шеи и не задушить ее?" - создала раскол между мамой и ребенком, существовавший многие годы. Им двоим нужно было поговорить, нейтрализовать яд и найти точки соприкосновения. В таких случаях чувство вины может лучше всего помочь сфокусироваться на примирении, на изучении, чем на сожалении.

Мы не торопились с признанием учительской роли малышей. Они завладевают вами - не готовыми, не знающими, что делать, - и превращают вас в родителя. Вы допускаете ошибки - да, это так, но они постоянно дают вам знать, что им нужно. Малыши знают, когда они, например, голодны, и
учат вас этому лучше, чем вы можете научить их. Ваша готовность учиться, возможно, ваш лучший вклад. Ваши знания все больше и больше расширяются по мере роста вашего ребенка.

Можете ли вы поверить, что простой малыш проявляет мудрость и отвагу? Понаблюдайте за незначительными жестами создания удобства и любви, направленными к вам. Ваш малыш следит за вами, отмечает ваши радости и затруднения, пытается отвлечь или развлечь вас и даже может стать флибустьером (пиратом), если кто-то третий причиняет вам неприятности.
Возможно, кроме всего прочего, ваш малыш знает и о вашей вине и пытается помочь вам с ней справиться. Пойдете ли вы навстречу этой возможности?